Юрий Корчевский - Тамплиер. На Святой Руси

Мракобесие! А только поверить в чудо, нечто сверхъестественное, любой готов на его месте. Уж если Саша как-то попал в древний мир, то должен быть и выход. Временная петля то была или параллельный мир, в который мало кто верит, но случилось же. И такие мысли в голову лезли, что всю ночь уснуть не мог. Авдотья своими словами разбередила душу, вновь вспыхнула надежда на возврат в свой мир, в привычное время. Первые дни и месяцы о родителях вспоминал часто, тосковал. Как они там? Наверняка оплакивали, считали утонувшим. А он жив, здоров и о них помнит. Жаль, никакого способа подать о себе весточку нет, хоть бы три слова.

Утром проснулся, не выспавшись, с тяжёлой головой. За завтраком был хмур и неразговорчив против обыкновения. Авдотья подумала – сосредоточен перед дальней поездкой, разговорить не пыталась. Саша на Любаву поглядывал, что сидела за столом напротив него. Пригожа, красота естественная. С нынешних девушек макияж смой, так ещё неизвестно, узнаешь ли? Волосы у Любавы густые, длинные. Кожа на лице нежная, чистая, глаза синие. Одним словом – красава. Статью вышла, скромна. В самом деле – отменная кандидатка в жёны.

Любава вроде и не глядела на Сашу, а спросила:

– Что ты на меня так смотришь, как в первый раз увидел?

– Запомнить получше хочу, уезжаю надолго.

– Мне Авдотья сказала. Доброго тебе пути!

Долгие проводы – лишние слёзы. После завтрака Саша кольчугу и саблю в узел положил. Ни к чему внимание привлекать. Обнял женщин да выехал с постоялого двора. Лошадь неспешно шла. Ломовые, тягловые лошади ни галопом, ни рысью не ходили, зато груз на телеге везли исправно, хоть и неспешно. Он до монастыря добрался, Фотия вызвал. Чернец в подряснике был, за спиной знакомый мешок, в котором икона угадывалась. В другой руке узелок.

– Братия харчи собрала в дорогу, – пояснил он.

Мешок и узелок рядом с узлом Саши на задке тележном уложили. Фотий рядом с Сашей уселся, помолясь, отправились в дорогу дальнюю. Из города выехали, Фотий спросил:

– Как жил-то всё это время?

– У, куда меня только не заносило. В Великом Новгороде был, свеев воевал, в Пскове в дружине Довмонтовой – с рыцарями ливонскими, потом на земле Рязанской – с татарами. Ранило меня. Очухался и сюда подался, в Кострому. Тебя проведать и икону на место вернуть.

– Я твоё обещание всё время помнил.

– Разве я мог слово данное нарушить? Разве что убили бы.

– Твоими руками Господь действует.

Дважды делали остановки – коня пускали траву пощипать, водицы испить. Худо-бедно, а вёрст тридцать одолели. Так и пошло. На ночёвки в деревнях или сёлах останавливались. Где покупали хлеб и рыбу, где угощали, как на Руси повелось. Но всё равно деньги понемногу таяли. Коня на одной траве тоже держать нельзя, овёс ему покупали. Но к исходу третьей недели до Владимира добрались без приключений. С волнением к монастырю подъехали. Издалека увидели стены неповреждённые, купола храмов. Последние метров двести Фотий не выдержал, с телеги соскочил, рядом шёл, а потом побежал. Саша его понимал. В монастыре иноки и братия погибли, вероятно, один Фотий спасся, да и то благодаря Саше и подземному ходу. Обитаем ли ноне монастырь или в запустении стоит? После захвата города татарами, больших людских потерь горожанам могло быть не до монастыря. Но нет, ворота заперты, а на стук окошечко отворилось. Стало быть, жив монастырь, раз послушник есть. Увидев монаха, инок створку ворот открыл. Фотий перекрестился, поклон надвратной иконе отбил. Стянул с телеги мешок с иконой, горловину развязал, достал святыню. Инок, как икону увидел, на колени упал, молиться стал. Саша почувствовал себя лишним. Тронул коня и уехал, не прощаясь. У Фотия своя жизнь, посвящённая Господу. А увидеться с ним можно и завтра. Направился на постоялый двор, в мошне сиротливо болтались два медяка, остановиться на ночь и скромно поужинать хватит.

Поел горяченького – тройной ухи с пирогами – да спать улёгся. Утром разбудил его колокольный перезвон. Вскочил, оделся и вниз, в трапезную. Спросил у хозяина:

– Какой ноне праздник?

Такой перезвон по церковным праздникам бывает.

– Веселие души, народ к монастырю идёт. Икона Владимирской Божией Матери в город вернулась.

Во как! Видимо, настоятель решил отметить событие. Для монастыря этот святой образ главный – как и для города. Саша вышел за ворота. Народ в самом деле к монастырю идёт. Саше приятно, он тоже причастен к спасению святыни, да о том, кроме Фотия, никто не знает. А и пусть, он человек не публичный, ему слава не нужна.