Летописец Черных - Колыбель

– Эльфийское древо – пролепетала девушка – это же эльфийское древо, я видела картинки в книгах, читала про него, но не верила, что такая красота может существовать.

– Да, это древо эльфов, или как они сами его называют маллорн. Немного похвастаюсь, я единственный не-эльф у кого на дворе растет маллорн, а этот маллорн – единственный маллорн, растущий вне эльфийского леса. Из его листьев готовится знаменитый эльфийский отвар, придающий сил и проясняющий сознание, и который ты уже пила. Криллах готовит его не хуже чем эльфы.

– Наверно очень тяжело влезать наверх, чтобы собрать листья.

– Вообще-то отвар готовится из опавших листьев, так что влезать никуда не надо. К маллорну вообще лучше не подходить, если Эль узнает что дереву нанесено хоть малейшее повреждение, то, дословно, собственноручно оторвет мне руки и ноги и поменяет местами голову с задницей. Потом вернет все, как было, оживит, и снова оторвет. И будет так развлекаться пока три бесконечности не пройдут, после чего просто прибьет одного ушибленного на голову мага, то есть меня.

Кельвирея немного понаблюдала за игрой серебра и зелени в ветвях маллорна после чего продолжила изучать долину. Долина была словно обнесена гладкой каменной стеной. Никаких ворот видно не было. Просто гладкая стена. Девушка решила посмотреть, насколько эта стена высока и подняла глаза. Стена плавно переходила в горные пики. Неисчислимое количество горных пиков, покрытых блестящими шапками ослепительно белого снега и льда, между которыми колыхалось темное марево туч. Тучи и серые облака извергали бесконечный поток снега. Сильный ветер подхватывал снежинки и нес их с умопомрачительной скоростью, закручивая их в сумасшедшем бешеном танце. Голова Кельвиреи закружилась, к горлу подкатила дурнота, в глазах потемнело, и девушка медленно стала оседать на ковер. От ног по телу медленно потекла нестерпимая боль. К ней белой молнией метнулся колдун и подхватил на руки. По дому разнесся его крик:

– Криллах, у нас шок, привязка слабеет! Эльфийский отвар покрепче и лед в комнату госпожи. Свистни ушастым коновалам, пусть будут готовы, если сам не справлюсь, то выдерну. Клянусь небом, дерну хоть с бабы, хоть с сортира, хоть с приема у Владыки. Просемафорь братьям, пусть резерв пополняют и готовятся прыгать, защиту ослабил, архимаги пройдут. Только не как в прошлый раз в речку. А ты не вздумай терять сознание, вырубишься, и я не смогу тебя вытянуть, хоть тысячу остроухих притащу с десятком черных и шаманом со всем выводком предков в придачу. Думай что хочешь, говори, пой, молись, ругайся, проклинай только не вздумай отъезжать. Думай, как завтра оружие возьмешь и меня убивать будешь, на сколько полосок порежешь, как башку мою дурную в центральный храм потащишь и сколько тебе за нее отвалят, только держись. Крылатые, мать вашу, знаю что слышите, абонент не абонент, не вздумайте звать, от ваших воплей у здоровых людей крыша едет, угробите девку.

Темнота и тошнота слегка отступили, боль приутихла. Кельвирея чувствовала, как от рук Архахаара струится тепло, как это тепло не дает боли подняться выше, словно щитом закрывая ее сердце от пожирающего огня боли. Девушка потянулась к этому теплу, и словно почувствовав это, Архахаар сильнее прижал ее к своей груди. Из черно-красного тумана выплыло лицо колдуна. Черты лица заострены, нижняя губа прикушена до крови, виски и лоб покрыты испариной, глаза… это не были глаза человека. Просто два черных окна без белков и зрачков, два окна в вечность, бескрайнюю и бесконечную вечность. Окровавленные губы дрогнули:

– Криллах, к черту гостевую, иду в кабинет. Лед туда, отвар бесполезен. Купол в твоем распоряжении, зови наших, я занят. Как прибудут, бегом в кабинет, не впервой, дорогу найдут. Кель, я тебя держу, но и ты держись, помощь идет.

Девушка почувствовала порыв ветра от резко распахнувшейся двери, Архахаар прыгнул, упал на спину и заскользил, по-прежнему прижимая к себе тело девушки. Похоже, это был стол, что-то падало, звенело разбитое стекло, хрустели осколки, колдун шипел. По лестнице бухали чьи-то шаги. При падении голова Кельвиреи повернулась и она снова увидела лицо Архахаара. Из носа, рта, глаз и ушей текла кровь. Окровавленные губы безостановочно шептали лишь два слова: «держу, держись». Из тумана возникли людские фигуры, над ними нависли чьи-то лица. Губы Архахаара тронула слабая изможденная улыбка, и он едва слышно просипел:

– Загнешься тут, пока скорняк приедет. Держу ее. Контакт пока не разрывать. Я в норме, потом зашьете, Эль подстрахуй. А ты отдыхай, нас обязательно вытащат.