Сергей Лапшин - Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

Однако мой напарник отреагировал вовсе не так, как я предполагал. Не задал ни одного вопроса, ничего не уточнил и ничем не заинтересовался… Он громко и заливисто расхохотался.

Звуки, отражаясь от стен и рождая эхо, били по ушам. Слух еще до конца не вернулся, на сто процентов, но, честно говоря, я был сейчас этому даже рад. Столько в хохоте было издевки и пренебрежения. Откровенно хамского, уничижающего.

– Хватит! – не выдержав, заорал я. Нашарил под ногами кусок породы и швырнул ее в сторону смеявшегося. Клянусь, если бы он не прекратил, в следующую же секунду я сам бросился бы на него. И не факт, что ограничился бы парой-тройкой ударов. Я был вполне способен забить его до смерти.

Смех оборвался. Всхлипнув на одной ноте, Ловкач наконец заткнулся.

Почувствовав какое-то неудобство, я опустил взгляд вниз. Разумеется, ничего в темноте не разглядел, однако понять, в чем дело, труда не составило. Я до такой степени сжал пальцы в кулак, что рука, не выдержав напряжения, мелко и дробно тряслась. Что творилось со мной? Я пришел в ярость из-за того, что Ловкач не поверил в победу Советов в войне и осмеял меня?

Я закрыл лицо ладонями, чувствуя запах пыли с нотами застарелого пота, идущий от перчаток. Мне бы так хотелось спрятаться от всего мира, от того, что он делает со мной, выворачивая наружу все мои убеждения и гротескно искривляя их.

Смешно. По-детски нелепо. Ни закрытые глаза, ни темнота не смогли меня спрятать, не могли стать завесой между мной и тем, что я сейчас едва не совершил.

В пяти метрах от меня сидел человек, которого я чуть не убил за то, что он посмел не поверить в победу Советов. Давно ли я сам рассуждал о преступном режиме, ошибке сорок первого и безжалостно бил выступавших под красным флагом? Очень давно. Целых пару месяцев назад. Когда я был убежденным фашистом и думал, что никогда и никто не сумеет совратить меня с моего пути.

– Да ты просто сумасшедший. Правильно про тебя говорят – псих! Надо же… Из будущего он… Нет будущего, понял?! – неожиданно заорал Ловкач. – Ни у тебя, ни у меня, ни у кого вообще! У нас у всех НЕТ БУДУЩЕГО!!!

Он произносил еще что-то. Кричал, ругался, выплескивал из себя все, что мне просто необходимо было выслушать и запомнить. Это был тот самый момент, которого я ждал, на который выводил Ловкача. Потеряв контроль над собой, он развертывал передо мной свою жизнь, словно книгу.

Но я не мог и не хотел его слышать. Ни одно его слово не находило во мне отклика, я все пропускал мимо ушей. По-прежнему сидя на камнях и спрятав лицо в ладони, силился понять, что же происходит со мной и во что мне теперь верить.

Нас вытащили на следующее утро. Наскоро обматерили, отстранили от работы и с попутным грузовиком отправили в барак под арест, приказав дать полные объяснения старосте. Дождавшись попутки, мы под бдительным надзором двоих охранников залезли в грузовик и буквально через полчаса были в лагере.

В пути мы с Ловкачом не разговаривали. Хватит. Наговорились в шахте вдоволь.

Странные это были разговоры. Ловкач то срывался на крик, то изъяснялся вполне нормально. Нес какую-то ересь, явно выплескивая свое недовольство нынешней жизнью, а через несколько минут довольно внятно и даже интересно рассказывал о том, что меня в действительности затрагивало.

Мою версию о том, что он офицер, Ловкач напрямую не подтвердил. Впрочем, скорее всего я был прав. В минуты сильного душевного волнения в его речи проскальзывали специфические слова и выражения, свойственные военному человеку.

Ловкач с удовольствием делился со мной взглядами на нынешнее государственное устройство, внятно и подробно рассказал, по какой причине оказался в лагере. Прозаично все. Будучи убежденным вором, Ловкач орудовал в шайке, промышлявшей грабежами небольших поселений. Некоторое время дела шли неплохо. Постоянно кочуя и не слишком зарываясь, его группа добывала пропитание и более-менее прилично существовала. Ключом к безбедному и относительно беспроблемному житью стало то, что ни Ловкач, ни кто-либо из его людей никого не убивали и вообще старались насилия избегать. В этом, честно говоря, я сомневался. Не думаю, что крестьянин запросто отдаст проходимцам свое, заработанное им в поте лица. Впрочем, бог с ним.

Пока Ловкач промышлял по территориям, принадлежащим не слишком крупным и не очень богатым землевладельцам, все ему сходило с рук. Но стоило сунуться во владения Штайнера, хозяина металлургического комбината, нескольких шахт и ГОКов, как его вольнице сразу пришел конец. Их группу быстро выследили и без особых проблем взяли. Двоих подельников Ловкача застрелили на месте, а его, ввиду не очень больших прегрешений, определили в лагерь.