Константин Калбазов - Концерн

– Что же, наверное, ты все же прав. Значит, решили?

– Значит, решили.

– Тогда готовь выход в море, седлай «Росича» и дуй его испытывать. Специалисты уже бьют копытом, готовы к выходу, ждут только навигацию. – «Росич» должны были сопровождать около трех десятков инженеров и мастеров для проведения полномасштабных испытаний. Необходимо было выявить как можно большее количество недостатков, чтобы их могли учесть при постройке серии, так как их-то как раз испытать по-хорошему не получилось бы. – А я тут буду разгребать с Иваном Гансовичем, ну и серию заложим. Слушай, а мы не слишком? И концерн и эсминец под одним названием?

– Нормально. Не забывай, что впереди еще и Первая мировая, так что нужно нарабатывать авторитет, а так концерн будет ассоциироваться с прославленным эсминцем, первым в ряду.

– Так-таки и прославленным?

– Или так, или лучше на дно.

– Типун тебе на язык. Ты это… И думать не моги, – даже привстал Сергей.

– Все. Все. Дурные мысли уже покинули мою головушку.

– Вот и ладно.

Пролетка прокатилась по тряской гравийной дороге и остановилась у калитки в невысоком заборчике. Сквозь штакетины были видны разбитые клумбы и газоны, заполонившие уютный дворик. В глубине стоял ладненький, но не отличающийся выдающимися размерами домик из красного кирпича, с аккуратно выполненной расшивкой, крытый красной черепицей. Дом вообще смотрелся как небольшой сказочный замок с одной башенкой, приютившейся в одном из углов, словно хозяин до сих пор не расстался с иллюзиями детства. Двор больше походил на иллюстрацию к сказке Андерсена «Снежная королева», ну, к той части, где маленькую Герду пытается одурманить добрая колдунья.

Всем в округе была прекрасно известна личность Гаврилова. Вечно грозного и неприступного героя недавних событий в Китае, кавалера ордена Святой Анны. Но даже точно зная, что этот дом принадлежит ему и был построен по его эскизам, окружающие с трудом верили в правдивость этого. Уж больно не вязался его вид с хозяином. Трудно их в этом обвинять, коли и сам Семен поражался себе и тому, что с ним происходило, после того как на его пути появилась маленькая и очаровательная Леночка, напрочь порушившая уже устоявшийся жизненный уклад гиганта.

Семен легко спрыгнул на дорогу и довольно потянулся: что ни говори, но больше пятнадцати верст даже в считающейся мягкой коляске – то еще удовольствие.

– Все, свободен. Жду поутру в понедельник.

– Ясно.

Кучер дал посыл вожжами, и справная лошадка вновь прорысила по улице, поднимая за коляской пыльное облачко. Не то что из-под автомобильных колес, но все же надо бы как-то облагородить дорогу. Интересно, а когда изобрели асфальт? А автомобили вроде как уже и есть – уж лучше железный конь с бешеной скоростью в тридцать верст в час, чем эти коняги, вот ей-ей, устал от них.

Посмотрев по сторонам как человек, которому некуда спешить, Семен притопнул, разгоняя кровь по застоявшимся ногам, после чего степенно направился к калитке. Родной дворик встретил его благоуханием первоцветов – надо же, стоило фактически начать жизнь по новой, чтобы обзавестись своим домом и семьей. А может, жизнь всегда начинается наново, когда двое образуют семью, – ведь для обоих наступает переломный момент, когда думаешь уже не о себе, а о ком-то еще, но так, как о себе. Муть какая-то. Но что-то в этом есть. Вот вышагивает он по мощеной дорожке, а сердце беспокойно бьется, под ложечкой как-то томительно потянуло от предвкушения встречи, и в то же время закрадывается обида: прошел уже половину дорожки, а дверь не распахивается, и его никто не встречает. Нет, понятно, что его сегодня никто не ждал, что в собственном доме он редкий гость, – не будешь же дни напролет сидеть у окна и ждать, когда же появится ненаглядный, но вот хотелось этого до дрожи в коленях. О! А слабость-то в ногах имеется. Вот же, блин, гроза хунхузов и герой войны, – а может, еще и медвежью болезнь подхватишь?

Он уже прошел две трети пути от калитки до крыльца, не так чтобы и большое расстояние, всего-то шагов двадцать – двадцать пять, как входная дверь распахнулась и из нее выметнулось нечто вихреобразное. Лена с задорным «А-а-а!», взметая полы длинной свободной юбки, бросилась к мужу и, в мгновение преодолев разделяющее их расстояние, подпрыгнув – ну а как еще-то, – повисла на шее Семена. Он еще и слова не успел сказать, а ее губы уже с жадностью впились в его, не давая произнести ни слова. Под сердцем разлилось тепло, а вот ноги отчего-то продолжают выказывать слабость, а еще голова дала сбой. Странно, с вестибулярным аппаратом вроде никогда проблем не было. Впрочем, это только до встречи с этой маленькой бестией, а как в первый раз ее поцеловал – так он, зараза, постоянно сбоит.