Константин Калбанов - Вепрь - 2 [СИ]

Одного нашпиговало осколками, превратив живот в дуршлаг, сквозь дырки которого сочится темная кровь и содержимое кишечника, а в паре мест выглядывают и сами внутренности, словно грибочки, что только-только проклевываются наружу, для того, чтобы вывалиться наружу отверстия явно недостаточно. Мужик еще жив, стонет и бешено вращает ничего невидящими глазами. Волков подшагнул к нему, выхватил левой рукой нож и сходу вогнал в сердце, упокаивая мученика. Быстро отер клинок о порты, уже трупа, рубахи на том не было, а была бы, так наверняка пропиталась бы кровью настолько, что все одно пришлось бы использовать штаны. Ладно, дальше.

Обход занял не так много времени. Нашлось двое, что залегли, зажав головы руками, испугались дурни разрывов гранат. Ну, что же, никто вам не виноват. Теперь уж огребете от палача по полной. Трое были ранены легко, их сначала спеленали, а потом наложили повязки. Еще двое тяжело, но не смертельно, остальных пришлось добивать, один черт до града не дотянули бы. Может Виктор оказался и не прав, да возни больно много, а собственно для чего, чтобы их все одно убили, но только принародно и не просто так, а перед тем покуражившись. Восемь пленных татей, хватит с воеводы. Атаман, оказался среди убитых, Виктор точно его вычислил, пуля угодила тому в позвоночник, от того он так и завалился.

Потрясли пленных, тех что испугались, те показали на карманы где располагался склад, впрочем, товара там не было, успели уже все вывезти, банда сейчас пребывала в праздном ничего неделании. Прав оказался Лис, глядючи на Большой тракт не особо помнили про второстепенные дороги, а эти только раз попробовали большую добычу и занятие то им не понравилось. Шестерых потеряли, причем двоих добили сами же, так как вынести не получалось, а живых оставлять не след. Все это скороговоркой, перебивая друг друга, парнишки поведали даже без особого понукания. Страшно им видать. А кому не страшно было бы от предстоящей встречи с палачом?

— Одни припасы, да одежда зимняя, — осматривая кладовую, сделал вывод Горазд. — Как видно не один год обретаются здесь.

— Похоже на то. Вот только не наглели, брали ровно столько, чтобы на житье хватало, да нападали подальше от логова, вот и не обращали на них внимания. Одно дело, когда уважаемого купца прихватят за причинное место, и совсем уж иное, когда никому неизвестного, мелкого купчишку.

— Это точно.

— А как думаешь, поверит нам воевода, что тут ничего не было?

— А чего ему верить? Эвон есть пленные, они ему и обскажут.

— И то верно. Зван.

— Здесь я, атаман.

— Что там, всех накрыли, или не хватает кого?

— Всех, подчистую. Счету эти олухи не обучены, но хоть по именам всех помнят, — отряхивая порты, подошел парень, — Атаман, я вот что думаю. Этих двоих, того что у входа повязанный валяется и еще одного раненного в плечо, можно бы не отдавать в руки воеводы.

— Интересно девки пляшут.

— Ты погоди атаман. Ну, сам посуди. Добром мы оказались на той службе? Нет. За глотку взяли, да так, что выбора не оставили. А было бы нас там два десятка добрых бойцов, глядишь и иначе кости выпали бы. Эвон, сегодня положили прорву народу и не запыхались.

— Все еще мысли имеешь о своей ватаге? — Зверь изготовившийся к броску, как есть свирепый, не знающий сомнений и страха. Но реакция Звана заставила его удивиться.

— О себе мысли имею, да только не те, что ты подумал. Тут ить какое дело, Добролюб. Тятька мой родный, пропойца и бездельник, пил не щадя здоровья, колотил и мамку и нас, а как не на что пить было, в долг к трактирщику лезть не гнушался. Пришла пора платить, а нечем. Вот и отдал меня батюшка за долги в обельные холопы, да только не по мне оказался тот кафтан, потому я и сбег. А тут, человече, что извел прорву народу, да почитай всех моих соратников, тот кого я ненавидел, добровольно на дыбу пошел, не только за меня, но ить и я в том ряду был. Раньше я был с тобой за страх, потом за удачу и сытную жизнь, теперь за совесть и все в нашей ватаге так думают.

— Вот значит как.

— Так, Добролюб. Я чего про счет сказывал, одних послушать так три десятка их было, других две дюжины, третьих четыре десятка. Кто станет высчитывать. Эти четверо молодые совсем, дурни, каким и я был, замараться пока толком не успели, определим их на постоялом дворе, подальше от глаз, мало ли там потребно помощников. Окажутся с умом, станут с нами плечом к плечу. Нет, так дурное дело не хитрое, сырая земля любого примет, как мамка. Ты подумай над тем, а с воеводы для плахи и четверых хватит, чтобы к ответу купчишку того призвать.