Михаил Михайлов - Кольцо Кощея

– Получилось! – радостно воскликнула Марьюшка и повисла у меня на шее, а потом еще и звонко чмокнула в щеку. – Молодец, Кощей! Умница!

– Да чего там! – смущенно потупился я. – Оказалось, что сложного тут и нет ничего. Ладно, забирайтесь на ковер и полетели, а то времени потратили много, как бы хозяин не бросился на поиски своей вещи.

Больше всего я опасался, что Илья заартачится, опасаясь полета на ковре. Но с ним обошлось, зато Топтыгин взял себе эту роль и наотрез отказался забираться на ковер. Отошел в сторонку и разлегся себе на травке. Когда же мне и богатырю надоело терять время и смотреть на то, как Марьюшка впустую уговаривает трусливого лежебоку, мы ухватили его за холку и потащили на ковер волоком, не обращая внимания на его отчаянные вопли. Но и тут он учудил: проезжая на спине мимо толстенького дубка, вырвался из наших рук и вцепился в него всеми четырьмя лапами.

– Топтыжка, хороший мой, – принялась увещевать его Марьюшка, – чего ты дурачишься?

– Урррр-руарррр, – тоскливо рычал косолапый, не собираясь отпускать спасительное дерево.

– А может, пусть его? – почесал темечко Илья, сдвинув на затылок шлем. – Оставим тут, если так не хочет с нами лететь.

– Урррррууууу, – взвыл-зарычал медведь, косясь то на ковер, то на облака над головою. Впрочем, от дуба не отцепился, наверное, боязнь высоты была сильнее, чем желание остаться с нами.

– Не можем мы его оставить, – сердито притопнула ножкой Марьюшка, – пропадет он тут. И сам он хочет быть с нами, просто лететь боится. Да, Топтыжка?

Медведь с обожанием посмотрел на свою заступницу и даже попытался дотянуться языком до ее лица, собравшись по-собачьи облизать.

– Надоел мне этот пожиратель меда и малины, – в сердцах произнес я, наблюдая эту картину. – Сейчас я решу эту проблему.

С этими словами я выхватил меч и замахнулся над медведем.

– Ик, – почти по-человечески произнес косолапый и упал в обморок, отпустив дерево.

– Я, вообще-то… – смущенно промямлил я, увидев шокированные лица своих спутников, – хотел дерево срубить. А что ему подумалось – ума не приложу.

Не знаю, поверили мне или нет, но косились на меня долго. Даже когда расселись на ковре, Марьюшка расположилась так, чтобы прикрывать собою косолапого. Глупость, конечно, нужен он мне очень.

– Ну, – торжественно обратился я к Илье с Марьюшкой, – готовы к полету? Направление – на закат!

– Кхе, Кощей, – напряженно сказал богатырь, – как только ты это произнес, мне сразу же захотелось пойти пешочком.

– Поздно, – весело прокричал я в ответ и дернул вверх связанные нити. – Он сказал: «Поехали!» и взмахнул рукой…

Взяв на себя управление ковром, я немного опасался, что случайно найденный метод ошибочен, но все обошлось – связанные нити играли роль повода у лошадей. По крайней мере, поднимался ковер и летел ровно и плавно, всегда параллельно земле, так что нам не грозила опасность скатиться с него. Однако сильно доставали ветер и влажность – серые облака висели очень низко, и мне приходилось держаться чуть выше верхушек деревьев, чтобы не окунуться в непроницаемую и сырую муть. От не самых комфортабельных условий у меня пропала сонливость, зато медведь то ли спал, то ли по-прежнему пребывал в отключке – во всяком случае лежал без движения.

Летели без проблем довольно долго, за это время под нами промелькнуло несколько некрупных городов и десяток деревень. И только под вечер, в сумерках, послышался встревоженный голос Ильи:

– Кощей, а это что за хрень?

Обернувшись, я увидел на горизонте три крупные черные точки. Когда через несколько минут они приблизились, мне захотелось оказаться на земле и, желательно, в закрытом гермодверями бункере. Прямо на хвосте у нас повисли три горгульи или гарпии, точно определить не мог, так как до этого их не встречал.

Огромные, по-волчьи вытянутые вперед зубастые челюсти, верхние и нижние конечности похожи на обезьяньи и вооружены длинными крючковатыми когтями. За спиною кожистые крылья, как у летучих мышей, но в десятки раз больше.

– По-моему, – произнес я, усиленно пытаясь найти варианты спасения, – мы крепко попали. И пусть никто не думает, что попали на карнавал или вечеринку.

На меня посмотрели с нескрываемым изумлением, но заострять внимание на той чепухе, что я выдал, никто не стал. А может, привыкать стали к моим перлам.

– Я разберусь, – поднялся во весь рост богатырь, сжимая в руке булаву. – Как раз самое дело для богатыря.