Константин Костинов - Сектант

Некогда думать и переживать – нужно валить отсюда. Чер… кто его знает, кого может встретить Андрюха по дороге. Наткнется на своих друзей-белогвардейцев, припрутся сюда и хана. А так хотя бы есть шанс добраться до людных мест.

Сергей вскинул котомку и зашагал по дороге к Загоркам.

Люди не попадались, вышел Сергей поздновато, когда большинство уже отправилось в Загорки на воскресную службу. Однако дальше повезло: за спиной раздалось мерное топанье копыт (сердце остановилось, живот застыл – попался…), из-за поворота показался рыжий мерин Кузьмича. А за ним телега и сам Кузьмич.

– А, сяктант. В Загорки идешь? Садись, подвязу.

Сергей присел на сено, Кузьмич чмокнул, и задумчивый мерин потащил вперед.

Сегодня печник был разговорчивее, чем в первую встречу. Понятно, тогда его мучило похмелье, а сейчас подбадривала ожидаемая рюмка у кого-нибудь из многочисленных знакомых либо родственников.

Сергею говорить не хотелось, поэтому нашедший свободные уши Кузьмич болтал за двоих. И про племянницу кумы Аннушку, у которой как раз сегодня «имянины», там его, Кузьмича, обязательно угостят, «потому что и вообще».

Именины, как недавно неожиданно для себя узнал Сергей, это вовсе не день рождения. Именины, они же день ангела, – день празднования памяти того святого, в честь которого назвали (вернее, крестили) человека. И с днем рождения они совпадают не всегда…

Поведал Кузьмич и об Андрюхе, который ковылял, несчастный, в Козью Гору. Обматерил Кузьмича в ответ на вежливый вопрос и двинул дальше. Хорошая новость…

То ли монотонное жужжание говорливого печника сокращало время движения, то ли нервы у Сергея шалили, не позволяя отвлечься на посторонние мысли, но Загорки появились неожиданно быстро.

Зеленый туннель кустов неожиданно раскрылся, дорога скользнула вниз по длинному склону, и вот они – Загорки – перед остановившейся на минуту телегой. Поселок, в который Сергей должен был попасть 14 июля 2010 года, а добрался 27 июня 1925 года. За 85 лет до… Вот бред.

На огромном открытом пространстве, скомканном зелеными складками холмов, рассыпались маленькие коробки домов: крыши, крытые бурой соломой, как в Козьей Горе, и с непонятной мелкой серой чешуей, и стальные, как у Никитича. Все домики смотрелись основательно, как вросшие в землю валуны. Пока на глаза Сергею откровенные развалюхи не попадались. В центре наблюдались даже двухэтажные дома… двухэтажные? Ничего себе, крестьяне живут! Что-то Сергею не припоминались случаи, чтобы в двухтысячных крестьяне жили в таких доминах. А еще Сталин разорил крестьян… Может, еще не успел?

– А где школа? – вырвалось у Сергея раньше, чем он успел понять, к чему он это спрашивает. Действительно, единственного знакомого ему загорского строения почему-то не было видно.

– Какая школа? – удивленно обернулся Кузьмич. – Отродясь в Загорках школ не было. Зямскую собирались открыть, да так руки и не дошли, а церковную… так батюшка наш уже в возрасте, не потянул бы…

К слову о батюшке. Сергей пропустил мимо ушей непонятный термин «зямская школа» и оглядел панораму Загорок. Ага, вон и церковь: темный купол с крестом торчит в центре поселка.

– Кузьмич, – тронул он за плечо, – ты мимо церкви не поедешь?

– Нет, – мотнул возница бородой, – мне вон туда.

Он указал совсем в другую сторону.

– А тебе к цему?

– Да Никитич просил батюшке кое-какой товар отвезти.

– Никитич? Батюшке? – ошалело развернулся Кузьмич. – А… Это… У них с батюшкой… разве батюшка…

– Свечи, свечи восковые. – Сергей сообразил, что Кузьмич как-то неправильно его понял. Видимо, решил, что батюшка связан с ночными походами Никитича.

– А, свечи. А я-то было… подумал… решил…

Сбившись, Кузьмич хлопнул поводьями, телега медленно поползла вниз по склону. Мерин порывался пуститься вскачь, но бдительный возница его придерживал. Иначе действительно разгонится, а тормоза в телегах не предусмотрены. И себе коняга ноги переломает, и пассажиров в канаву вывернет…

Путники спустились по склону, пересекли мостик через медленный ручеек и остановились.

Спрыгнув с телеги и попрощавшись с Кузьмичем, Сергей потянулся и огляделся. Длинная, судя по ширине, центральная улица, в начале которой они остановились, круто поднималась на холм и пропадала из поля зрения. Отсюда определить ее длину было нельзя. Не Ленинградский проспект, конечно, но после Козьей Горы – практически центральный бульвар столицы. Между двумя стоящими на верхушке домами, как мушка в прицеле, торчал купол церкви. Первый пункт назначения.