Анатолий Дроздов - Интендант третьего ранга

Как бы то ни было, Соня ревностно отнеслась к поручению: в классе появились койки, матрасы, постельное белье, в фельдшерском пункте были созданы запасы бинтов и йода. Появись сейчас в Кривичах комендант с начальником СД, не миновать бы Крайневу расстрела. Но появиться они не могли. На дороге к деревне Саломатин выставил усиленный наряд с пулеметом и недвусмысленным приказом: при появлении немцев — уничтожить! Крайнев не раз думал, что это было бы лучшим выходом. Исчезновение коменданта и начальника СД посеяло бы растерянность в гарнизоне Города. Пока суд да дело, можно потихоньку вывести евреев. Но немцы не появились…

— Кончилось спокойное время! — сказал Семен, когда последние детали операции были утверждены. — Немец смерть своих так просто не спустит. Начнет деревни жечь! Я его знаю…

Семен был прав, но операцию не отменили. Бездействие стоило бы жизни двум сотням ни в чем не повинных людей, никто не хотел брать на себя такую ответственность, даже Нестерович. После совещания решили создать Крайневу алиби. В день операции он должен быть в Городе — никто не заподозрит. Крайнев послушно приехал и сразу нарвался на Ланге. Эсэсовец, не слушая возражений, затащил его в машину. И вот он здесь…

Колонна с Мордехаем во главе достигла карьера. Евреи из Боровки были в выработке, вновь прибывшие их пока не видели. Телеги с одеждой и вещами сельских евреев заслоняли охранники. Крайнев с холодным ужасом признал, что Ланге знает свое дело. Городских евреев выстроили рядами. Прозвучала команда, охранники взяли обреченных на прицел. Гюнтер и несколько полицейских отделили от толпы с десяток человек, отвели в сторону и велели раздеться. Раздался вой и плач, толпа заколебалась. По знаку Ланге пулеметчик дал длинную очередь над головами.

— Тихо! — прокричал эсэсовец, размахивая «люгером». — Не подчинившихся приказу расстреливаем на месте! Всем раздеться до белья и спускаться в карьер! Будем проверять: не утаили ли ценности. Было велено сдать…

Вой утих, остался как бы тихий стон. Крайнев видел, что люди не верили эсэсовцу, но в глазах многих плескалась безумная, ни на чем не основанная надежда. Смотреть в них было невыносимо, и Крайнев отвернулся.

— Не думал, что вы столь стеснительны! — хохотнул Ланге, заметив. — Среди жидовочек попадаются ничего.

Словно подтверждая свои слова, он подскочил к молодой еврейке, которая осталась только в бюстгальтере и панталонах, рванул застежку. Бюстгальтер свалился, открыв полные белые груди. Женщина, взвизгнув, прикрыла их руками. Между пальцами скользнула и упала на дорогу золотая цепочка. Подбежавший Гюнтер подобрал ее и бросил в брезентовый мешочек, уже на две трети заполненный.

— Я говорил: найдем! — засмеялся Ланге.

Примеру оберштурмфюрера последовали другие охранники. Они срывали с женщин бюстгальтеры, требовали спустить панталоны, присесть… Досмотренных гнали к карьеру, оттуда скоро раздался и стал нарастать переворачивавший душу вой. Ланге метался от края карьера к толпе, кричал, грозил, размахивал пистолетом. Лицо эсэсовца раскраснелось, глаза сияли, и Крайнев внезапно подумал, что Ланге — безумец, а происходящее — сцена из фильма ужасов. Крайнев невольно закрыл глаза, надеясь, что после того, как откроет их, все исчезнет. Не помогло. Уйти он тоже не мог. Саломатин наверняка разглядел его в бинокль и сейчас не выпускает из виду. Если Крайнев отойдет, последует залп. Не время…

Крайнев заставил себя смотреть и скоро увлекся. Как страшный фильм, снятый умелым режиссером, отвратительная сцена подготовки к расстрелу стала завораживать. Нечто, сильнее брезгливости, заставляло Крайнева наблюдать за обреченными. Он скользил взглядом по лицам, искаженным ужасом, ловил отсвет отчаяния в начинавших тускнеть глазах и невольно упивался этим зрелищем. В этот момент к Ланге подбежал щуплый парнишка.

— Господин офицер! — заканючил он. — Не еврей я, русский, просто в гости приехал. Смотрите! — парнишка сорвал кепку.

Волосы у паренька были русые, глаза голубые. Он и в самом деле не походил на еврея. Ланге жестом подозвал Гюнтера и указал на просителя. Эсэсовец вырвал кепку из рук паренька, понюхал.

— Юден!

— Это не моя кепка, мне дали… — затянул было паренек, однако Гюнтер пинком направил его к карьеру. Паренек побежал, но внезапно пригнулся, проскользнул под руками охранников и помчался по полю.

«К лесу надо было, к лесу!» — сокрушенно подумал Крайнев, но ничего поправить было нельзя. Гюнтер вырвал из рук ближайшего охранника винтовку, приложился… Сухо треснул выстрел, паренек споткнулся и сунулся носом в жухлую траву. Толпа онемела, даже вой утих. Последняя партия раздетых евреев понуро побрела к карьеру.