Дмитрий Дашко - Зона захвата

Не верилось, что зыбкая топь осталась за спиной, что преодолели они ее так, словно топали по обычной лесной тропинке: без проблем и эксцессов. Прогулка, и только.

Глядя на то, как старшина достал пачку «Казбека» и пустил ее по кругу, Липатов, прежде почти не куривший, вдруг ощутил желание потянуться за толстой папиросой. Сосед, угадав обуревавшие Андрея чувства, флегматично протянул ему почти пустую пачку:

– Держи, братан. Как раз крайняя осталась. Для тебя.

И Андрей закурил, со вкусом затягиваясь щиплющим ноздри и рот дымом, тут же почувствовал очередной приступ неземного блаженства. Передав ему крайнюю, как обычно говорят люди опасных профессий, папиросу, бойцы словно окончательно приняли его в отряд, пусть даже в неопределенном статусе.

«Все же коллектив – великая сила, – растроганно подумал он. – А мы, люди, стадные животные: не можем прожить в отрыве от других людей. Нет, есть, разумеется, одинокие волки, только вряд ли им такое существование в радость. Наверное, часто с тоски, подобно своим серым лесным собратьям, задирают морду и надрывно воют на круглый диск луны».

Зато сейчас он среди своих, пусть ничего не знает о сухощавом старшине, о капитане и соседе, предложившем ему последнюю папироску. Да и зачем копаться в их, наверняка богатых на событиях биографиях? Пусть они покоятся в завязанных на веревочный узел папочках с личными делами.

Липатов даже не заметил, как докурил папиросу. Аккуратно втоптал окурок в сырую землю, так чтобы не было видно. Может, ненужная предосторожность, однако и другие бойцы постарались свести следы привала к минимуму, чтобы любой потом мог разве что определить, что да, останавливались тут люди, а вот сколько их было – один, два, сказать невозможно.

Старшина одобрительно кивнул Андрею. Мол, наш человек, правильно поступаешь.

Дальнейший маршрут они проделали, вытянувшись цепочкой. Шагали так, чтобы не потревожить птиц и прочую лесную живность. Липатов отметил легкость их походки, отработанность движений, которые на первый взгляд казались вихляющими, а потом становилось ясно, что попасть в передвигающегося таким способом человека довольно сложно. Его этому раньше не учили, и он, как мог, пытался скопировать манеру их ходьбы. Это только с виду казалось, что идти так пара пустяков. Очень скоро Андрей понял, что начинает с непривычки уставать. Осознав, что до бравого спецназовца ему как до генсека КПСС, он прекратил обезьянничать и зашагал привычным способом.

Шедший позади солдат похлопал его по плечу. Липатов обернулся и увидел лишенный насмешки взгляд соседа, от которого не укрылись его маневры.

– Ничего, не бери в голову. На это время нужно. Потом научишься, – добродушно сказал боец.

Андрей почему-то воспринял его слова как комплимент и улыбнулся.

Немного погодя Липатов обнаружил, что капитан начинает отклоняться от проделанного Андреем маршрута, все сильнее забирая вправо.

Подойти, спросить? Не стоит. Вряд ли комитетчик начнет перед ним распинаться.

О том, что лихой капитан мог заблудиться, Андрей даже помыслить не мог, слишком уверенно тот задавал направление их цепочке.

Видимо, что-то придумал, догадался Липатов и мысленно прикинул обстановку. По всему выходило, что шли они к городу. Очевидно, взятие укрепрайона откладывалось на неопределенный срок.

Ассистент профессора Петрова носил звучную фамилию Михельсон и, несмотря на длинный нос-шнобель и некоторую кучерявость, вовсе не был представителем племени Израилева. Он происходил из достаточно известного дворянского рода. Один из его далеких предков участвовал в подавлении пугачевского бунта, не слишком в том преуспев. Конечно же, юный Михельсон не распространялся об этом на школьных уроках истории, когда проходили восемнадцатый век и времена правления Екатерины Второй. Зато позже, когда он учился в университете, легкий аристократический налет в манерах и происхождении помогал ему кадрить женские сердца, будто и не было недавних десятилетий классовой борьбы.

Биофак Михельсон закончил с красным дипломом. Примерно в то же время он попал в поле зрения соответствующих органов, по неосторожности заведя переписку со своим зарубежным родственником. Тот в недвусмысленных выражениях предлагал молодому, подающему надежды ученому помощь в получении вида на жительство, а потом и вовсе гражданства иностранной державы, которая состояла в агрессивном блоке НАТО.