Иван Апраксин - Гибель богов

– Русь станет христианской страной, – ответил я. – Можешь мне не верить, Добрыня, но именно так и будет. В том будущем, из которого я пришел сюда, Русь была крещена и сделалась одним из крупнейших христианских царств мира.

– Такой же, как Византия? – спросил посадник, и глаза его вдруг загорелись.

– Что? – переспросил я. – А, Византия… От Византии потом остались рожки да ножки. За предстоящую тысячу лет много чего изменится. Впрочем, что об этом говорить?

Я взглянул на Добрыню. Он сидел, повесив голову, в расслабленной позе. По нему невозможно было судить о том, какое впечатление произвели мои слова.

– Я намерен крестить всю Русь, – закончил я. – И в первую очередь своих ближайших соратников. От этого очень многое зависит. Ты же знаешь, что простые люди всегда смотрят на знатных.

Помолчав, я спросил напрямик:

– Ты согласен креститься, Добрыня?

Впервые за все время нашего знакомства новгородский посадник улыбнулся.

– Нет, – сказал он. – Не согласен. Совсем не согласен. Никак креститься не могу.

Он улыбнулся снова, показав крепкие белые зубы – такие тут большая редкость.

– Потому что ты не один такой, – пояснил он. – Я тоже христианин. Вот Алексей может подтвердить. – Он кивнул на молча стоявшего чуть поодаль оруженосца. – Когда отец Иоанн крестил меня, Алеша был за дьячка, он читал псалмы. Правда, Алеша?

– Правда, брат Никита.

– Никита? – переспросил я, окончательно сбитый с толку. Какие еще неожиданности ожидают меня? Какие новые признания? Как много я не знал о своем ближайшем окружении!

– Меня крестили Никитой, – подтвердил Добрыня. – Отец Иоанн объяснил, что это в честь святого Никиты Исповедника. Он стал угоден Богу благодаря своей твердости в вере.

Добрыню крестили несколько лет назад во время его очередного приезда в Киев. Именно тогда, после знакомства с отцом Иоанном, новгородский посадник принял решение изменить свою жизнь. Ему казалось, что скоро вся Русь станет христианской.

Об этом знал и боярин Блуд, который, если можно так выразиться, благословил Добрыню на крещение.

– Я бы и сам крестился, – сказал тогда Блуд. – Но мне, наверное, уже поздно. Всю жизнь прожил язычником и не верю я ни в каких богов. Но знаю, что именно в крещении – будущее Руси. Без этого не будет дружбы с Византией, да и с другими соседями не будет. Нужно примкнуть к какому-то лагерю. На юг от нас и на восток – мусульмане набирают силу. На западе – христианство. Кто наш естественный союзник? Конечно, христиане, а язычниками оставаться негоже. Еще княгиня Ольга это понимала и крестилась. Но тогда время еще не пришло. Не пришло оно и сейчас, но скоро придет.

– И много на Руси таких же, как ты, тайных христиан? – поинтересовался я.

– Немало, – улыбнулся Добрыня. – И все они ждут, когда же придет час, что можно станет свободно исповедовать свою веру. Вижу теперь, что этот час близок. А о том, что ты благоволишь к христианству, я давно заметил: когда узнал, что ты Алексея к себе оруженосцем взял.

– Как же мне теперь называть тебя, посадник новгородский? – спросил я, уже заранее догадываясь об ответе. Кто же не читал в детстве русские былины? Но и подсказывать ответ я не хотел…

– От отеческого имени отказываться тоже нехорошо, – рассудительно заметил Добрыня. – Да и знают меня все под этим именем. Скажут: другое имя взял – другим человеком стал. Поэтому, думаю, надо оба имени беречь одинаково.

– Значит, Добрыня Никитич? – уточнил я и облегченно засмеялся. Ну вот. Все сходится.

– Я потому смеюсь, – пояснил я удивленному моим смехом Добрыне, – что в далеком будущем, откуда я пришел, о тебе почти ничего не будет известно. Никакая память долго не хранится. Но имя твое будут помнить всегда. Добрыня Никитич – богатырь русской земли.

– Новгородской земли, – поправил меня посадник, но я отмахнулся.

– Все это скоро уйдет, – сказал я. – Можешь мне поверить. Не пройдет и несколько столетий, и не станет полян, древлян, кривичей, радимичей – все будут называться русскими.

– Но мы же славяне, а не русы, – пожал плечами Добрыня. Похоже было, что сказанное мной показалось ему довольно несбыточным, и он не слишком поверил услышанному.

– Вот что станет с русами, я не знаю, – ответил я. – Знаю только, что никакого следа от них не останется. Только название, которое перейдет к славянам, ну и еще несколько имен городов – Старая Руса, например. Город с таким названием останется. Но в нем будут жить славяне, а про русов никто не вспомнит.