Иван Апраксин - Гибель богов

На сей раз взревела от отчаяния наша дружина. Казалось, что все – конец близок. Но рус метнулся вперед, как бы припав к земле – прямо под ноги булгарину. Он сделал это так стремительно, что противник пошатнулся и потерял равновесие. Не успев нанести удар мечом по оставшейся незащищенной спине Аскольда, Мухаммед упал на одно колено. Этого времени Аскольду хватило на то, чтобы поднять левой рукой упавшую секиру и отскочить. Совершенный им маневр был чрезвычайно опасным и даже противоречащим животному чувству самосохранения: оставшийся без оружия человек, естественно, стремится отступить от врага, если не бежать прочь. Однако Аскольд преодолел в себе этот страх и поступил ровно наоборот: ринулся безоружным прямо под ноги вооруженному врагу.

От гнева Мухаммед взвыл в голос – победа была уже так близка! Он снова пошел на врага, рубя мечом и пытаясь достать до белой рубахи Аскольда. От усталости и гнева он не рассчитал своих сил. Устремившись всем телом вперед, булгарский боец дотянулся-таки до своего врага, и сверкающее на солнце лезвие меча с громким хрустом вошло под ключицу Аскольду.

Я сам и стоявшие вокруг меня люди дружно ахнули, и крик боли вырвался из наших рядов. Как будто это в наши тела вошел смертоносный металл…

Но в тот же самый миг длинная рука Аскольда взметнулась вверх, и ужасная секира обрушилась на голову Мухаммеда. Шлем отлетел в сторону, и мы увидели разрубленную голову бойца. Еще несколько мгновений булгарин стоял на месте, широко расставив ноги. Из раскроенного черепа хлестала темная кровь, заливая нарядные доспехи и стекая на землю. Спустя секунду-другую ослабевшая рука выпустила рукоятку меча, и мертвое уже тело упало в пожелтевший ковыль.

Бешеный крик раздался из рядов булгарских воинов, и наши бойцы невольно крепче сжали в руках свое оружие, плотнее сдвинувшись друг к другу. Аскольд высоко поднял свою окровавленную секиру и издал победный крик. Меч все еще торчал из его груди пониже ключицы, но он не обращал на это внимания, будто не чувствовал боли. Да так, наверное, и было – безумное выражение его лица и бессмысленный взгляд остекленевших глаз свидетельствовали о том, что человек в пылу боя перешел за границу сознания.

Аскольд повернулся к нам и сделал несколько шагов. Потом обернулся и посмотрел на убитого врага. Затем снова пошел на нас. Навстречу ему из рядов выскочили несколько воинов, но, встретившись с ним взглядами, отскочили.

Аскольд Кровавая Секира шел на нас, держа левой рукой на отлете свое страшное оружие. Мы все поняли, что он не различал более, кто свой, а кто чужой. Опьяненный своей и чужой кровью, он готов был сокрушить все на своем пути. Он шел, чтобы сеять смерть…

Висящая плетью рука, с которой стекала кровь, и меч, торчащий из груди, производили впечатление ужаса. Лицо его, как всегда мертвенно-бледное, было лицом всеобщей гибели.

Аскольд сделал в нашу сторону еще несколько шагов, а когда ему оставалось метров десять, он споткнулся и упал набок. Меч выскочил из тела, и на траву хлынула кровь. Вот теперь ему уже можно было оказать помощь…

Булгарская рать ушла, и мы смогли продолжить наш путь.

– Нам назначили встречу в священной роще, – прокричал мне в ухо боярин Блуд, стараясь голосом перекрыть вой ледяного ветра. – Там, за холмом, у самой реки.

– Это может быть ловушкой? – спросил я, уже привыкший к переменчивости друзей и врагов в этом далеком мире. – Нас могут там убить?

Ветер крепчал с каждой минутой. Казалось, что вот-вот он перейдет в настоящую бурю. Мы стояли на открытом месте у крутого берега неширокой реки, и налетающий ветер свистел в наших ушах.

Блуд повернул ко мне измученное отечное лицо с черными кругами вокруг глаз, и я вспомнил, что он тяжело болен. Наверное, в этом злополучном походе ему приходится труднее всех.

– Не думаю, – сказал он. – Нет смысла нас убивать. Но как бы то ни было, ехать нам туда придется все равно. Встреча назначена на рассвете. Я приду за тобой, князь.

Оба мы были закутаны в длинные шерстяные плащи, которые стали тяжелыми от сырости и при ходьбе путались между ног. Как ни старались слуги высушить плащ над пламенем костра при каждой стоянке, он промокал от дождя насквозь уже через десять минут. А дожди поливали уже третий день, становясь все холоднее и злее.