Вероника Мелан - Дрейк

К друзьям я не пойду. Потому что их нет. Точнее, кода-то были – хорошие и близкие, но со временем разъехались кто куда, а с коллегами по работе я не настолько близка, чтобы в гости…. А если в кино? Выбрать какой-нибудь хороший фильм, наверняка в кинотеатрах множество новинок, тысячу лет ведь туда не наведывалась. Но как-то одной скучно. На свидание не с кем. В компьютерные игры я играть не любила, а читала в последнее время столько, что от строчек, стоило их только завидеть, уже начиналась нервная дрожь. И не важно, о чем строчки. Просидеть, что ли, как отчим весь день на диване, глядя в телевизор?

Я прихлебнула горячий чай и поморщилась. Не столько мне еще лет, чтобы этот ящик стал единственным в жизни развлечением. Даже тот же дядя Толя и то ушел куда-то «общаться».

За окном моросило. Поливало прохожих и оставшиеся на деревьях листья.

Стало как-то тоскливо.

Ну, что же я за человек такой? Несоциальный….

Прожевав показавшийся почему-то безвкусным завтрак, я приняла решение: поеду общаться с бабушкой. Давно ее не навещала. Зайду в магазин, продуктов завезу, спрошу о здоровье, да послушаю жалобы на злобу дня. Чем не план? Не самый занимательный, конечно…. Я тихонько вздохнула. И не тот, который бы идеально подошел двадцатишестилетней девушке, но другого, к сожалению, не нашлось.

Чтобы не дать себе окончательно сползти в уныние, я быстро перемыла посуду и отправилась переодеваться.

– Нормально, Диночка. Сейчас уже нормально здоровье. Сердце, бывает, зашалит как будто, но доктора говорят, что такое после операции бывает….

Бабушка, одетая в старенькое домашнее платье, стояла у плиты, помешивая суп. Седые волосы убраны под гребенку – темную и пластмассовую, оставшуюся ей, наверное, еще от собственной матери.

Я нехотя отметила, насколько же она похудела – кожа да кости. И движения стали слабыми, неуверенными. Ложка то и дело позвякивала о борт маленькой кастрюльки в трясущихся руках.

– Баба, я там фруктов тебе купила: бананов, яблок, мандарин…. Хлеба, молока, творога две пачки….

– Куда ты столько? – сразу же послышались причитания. – Я же не ем столько, а гостей, кроме тебя да соседки, и нет.

– …. печенья, пару булочек, яйца, сыра немножко… – продолжала я, не обращая внимания на протесты. – Пусть у тебя будет. Ну, не съешь и не съешь, выкинешь, значит.

– Как выкинешь? Дина, что ты…. – Таисия Захаровна укоризненно покачала головой. Глядя в ее бледные голубые глаза, выцветшие так же, как и висящие в зале фотографии с березами в рамке, было трудно представить себе русоволосую красавицу, проработавшую всю войну на одном из заводов по выпуску металлических подшипников. А ведь кружила же голову парням, пока тех армия не призвала, сама много раз рассказывала. Кадрила на право и налево, танцевать любила, задорная была. А теперь стояла у плиты сморщенная и одинокая. Хорошо, что вообще живая….

Я снова посмотрела за окно на дождь. Может быть, чтобы избежать ее укоризненного взгляда. Конечно, в войну голодали, ценили каждую крошку пищи, ни краюшки не выбрасывали, я много раз об этом слышала. А как быть с тем, что мне хотелось помочь? Что-то сделать, выказать свою любовь к ней, заботу, внимание. Неспособная победить ее старость я всеми силами старалась хоть как-то улучшить ее будни. Если уж не сделать их радостными, то хотя бы чуть более терпимыми.

Но как такое объяснить человеку старой закалки, по мнению которого я беспричинно «сорила» деньгами, забивая чужой холодильник едой?

– А что ты не сходишь, не погуляешь? Хоть и дождь, а все равно.

– Не с кем, бабуль.

– Прям ни одного ухажера до сих пор? – она всплеснула руками. – Как же так, родимая? Ведь двадцать шесть тебе уже, а ты даже не милуешься ни с кем. Ведь замуж уже пора, деток….

Начиналась старая, заезженная песня.

– Ну, ведь не сделаю я себе ухажера из воздуха? Или же он сам встретится, или нет.

– А как же ему встретиться, если ты то на работе, то дома сидишь?

«Ага…. То непонятно где путешествую», – вставила я мысленно.

– Выйди хоть на улицу, покажись людям…. – продолжала пытающаяся помочь бабушка. – Пусть на тебя молодые люди посмотрят.

– Угу, – промычала я. – Посмотрят, как же. Толстая я для них….

– Не толстая, а в теле! – возразила та. – А какой еще надо быть? Костлявой что ли? Да на них (она махнула рукой куда-то в сторону окна) – бесформенных и смотреть-то кто будет? Женщина должна бать округлой.

По всей видимости, у моей престарелой родственницы были свои представления о вкусах мужчин, оставшиеся еще со времен ее собственной молодости.