Вероника Мелан - Дрейк

Сорокадевятилетняя Валентина Олеговна всерьез восторгалась перспективой надвигающегося отпуска, который планировала провести в египетском Шарм-Эль-Шейхе. Поэтому оплатила размещение в пятизвездочном отеле на целых две недели, намереваясь качественно прогреть раскормленное тело на желтых песках Красного моря.

– Конечно, Валентина Олеговна. Всего хватило. А звонить вам будут через два дня, – победоносно улыбнулась Таня, утопая в деловитой радости от успешно выполненного поручения.

Их разговоры отвлекали. И не только меня: Лена строила мне страшные рожи со своего конца стола, а Оксана и Ира о чем-то перешептывались. Одна только Юля сидела с отрешенным выражением лица, будто никакие беды мира не могли оторвать ее от излюбленного французского. Вот где выдержка.

Татьяна, по каким-то одной ей известным причинам, считала себя второй по важности и значимости персоной после заведующей, а посему любила отпускать неуместные комментарии, которые с легкой руки директора и администратора спускались ей с рук, но неизменно раздражали других сотрудниц.

– Леночка! Неужели уже закончила все? И инструкцию, и сникерсы? И даже с Бернардиной не поделилась?

Шпилька была в мой адрес. Я получила имя Бернарда в подарок от мамы, любящей все французское еще с тех времен, когда оное было совершенно недоступно советским женщинам. И с того самого дня, как Татьяна впервые услышала его, за ней так и повелось язвительно по-королевски называть меня Бернардиной. Но она была далеко не первой и не последней. Для друзей я давным-давно стала просто Диной или Динкой, что меня нисколько не раздражало. Все равно «Бернарда» не сокращалась ни во что другое удобоваримое.

Лена в ответ только поморщилась и тут же натянула наушники, чтобы не продолжать дискуссию. Всем была известна моя тяга к сладкому, но остальные девочки никогда на эту тему не язвили. Кроме, конечно же, Тани, которой казалось, что если человек весом вышел за пределы в шестьдесят килограмм, то топтать землю родной страны права не имеет. Тем более так близко к ней – королеве красоты. А оттого шпильки и подколки в мой адрес сыпались бесконечным потоком. От завуалированных до самых что ни на есть открытых и обидных.

Но я не любила грубить в ответ. Да, слабости за мной водились. Но толстой я не выглядела. Разве что чуть упитанной. А в остальном была так совсем даже ничего: волосы густые русые, глаза серо-синие, большие и с пушистыми ресницами. Нос прямой, рот симпатичный, овал лица, если бы не лишние килограммы, тоже, наверное, был бы красивым. Но каким именно, я почти забыла. Потому что стройной себя не помнила. Даже на детских фотографиях.

– А чего бы тебе, Диночка, не взять и тоже в Египет не съездить? Арабы-то не особо разборчивые. Всех любят.

А вот это уже было о том, что ухажеры за мной на работу не приходили. В свои двадцать шесть я уже как-то позабыла, что такое свидания. Может быть потому, что смотрели на меня не так активно, как на молодых да гибких. А, может, потому, что я редко находила даже просто тех мужчин, с кем интересно было поговорить, не говоря уже о большем.

Сама я склонялась ко второму.

Но медленно закипающее раздражение подавила. Сказывалась привычка не растрачивать эмоции впустую на всяких вот Тань и прочие гадости жизни. Спокойствие внутри было дороже. Хоть и давалось не всегда легко.

Неожиданно вступилась Валентина Олеговна:

– Танюша, ты бы села да поработала. А то весь день сегодня на улице проболталась. Считай, шесть уже, а ты даже не начинала.

Таня обиженно поджала губы, но спорить не решилась. Только бросила презрительный взгляд на стоящее рядом со мной пустое блюдце, на котором было печенье, и гордо удалилась к своему столу.

Я еще раз беззлобно подумала, что красивые у нее все-таки ноги: правильной формы, изящные, стройные – просто загляденье. Но сосредотачиваться на этой мысли не стала. Потому как, если сосредотачивалась, то что-то обязательно начинало скрести изнутри. И делалось тоскливо и грустно.

Когда часы в офисе пробили шесть, все с облегчением повставали из-за столов. Только Лена сидела, сосредоточенно печатая, качая головой в такт играющей в наушниках музыке.

Я тронула ее за плечо и улыбнулась.

– До завтра.

– Ага, увидимся.

Попрощавшись с остальными, я сгребла со стула свой плащ, сумку и выскользнула наружу.

А осень радовала.

Казалось бы, ну чему тут радоваться? Замусоренная остановка, ждущие своего автобуса тетки и молодняк, торгующие на углу фруктами не то татарки, не то молдаванки. Желтые листья, летящие с берез, пыльный тротуар, заплеванный окурками и банками из-под колы, сидящая в киосочном окошке равнодушная продавщица, читающая «Мою семью».