Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

– Разрешите представиться – отставной Александрийского гусарского полка корнет Бушуев, к вашим услугам! – в который уж раз за этот вечер произнес я.

– Капитан-лейтенант Бахтин, – отвечал старший из офицеров и обвел рукой свою компанию. – Лейтенант Иванов. Мичман Никольский. Штурман Савельев.

Он назвал еще нумер своей канонерской лодки, но цифры за столько лет вылетели у меня из головы.

– Где вы живете, Бушуев? – спросил он, когда мы уже шли мимо Цитадели.

– На Господской улице, Бахтин.

– А, знаю. Это нам через всю крепость маршировать.

– Бывали в Риге? – осведомился я.

– Бывал, и воспоминания не из лучших.

Дальше мы шли молча. Я вел в поводу Баязета и имел возможность, приотстав с ним, молчать по уважительной причине. Моя затея с приглашением нравилась мне всё меньше, и я корил фортуну за промашку – должно быть, на всю флотилию только эти четверо безумцев соблюдали трезвость и отреклись от карт!

Дома я обнаружил Ваську, который, потеряв меня в толчее, благоразумно отправился готовить ужин. Я велел ему ставить на плиту большой котел и готовить всё для омовения господ офицеров. Сам же зажег все свечи в гостиной и тут только вгляделся в лица моих нечаянных гостей.

Все четверо были чем-то похожи – возможно, высокомерием в лицах, преувеличенно прямой осанкой и острым пронизывающим взглядом, хотя старшему, капитан-лейтенанту Бахтину, было под сорок, а младшему, юному штурману Савельеву, еще не исполнилось и двадцати. Кроме того, они были гладенько выбриты. Если вспомнить, что условий для бритья на битком набитых лодках было немного, то это уже удивительно. Более того – их мундиры были опрятны, панталоны – безупречной белизны, и даже ногти на руках – чисты, подстрижены коротко и ровнешенько, как будто у них во время плавания не было иной заботы, кроме красы ногтей.

За ужином они держались так, как, на мой взгляд, должны держаться дамы, вкушающие пищу вместе с государыней нашей Елизаветой Алексеевной. Глядя на них, я утратил всякий аппетит. Однако выпить был просто обязан.

– Я поднимаю этот кубок, – начал я, – за нашу грядущую победу над Бонапартом! И за успех вашего отважного плавания! Мы были в совершенном отчаянии – но вы приплыли, и луч надежды озарил сердца наши!

При необходимости я умею выражаться не хуже господ Жуковского и Карамзина, это вам весь Александрийский полк подтвердит.

– Благодарю, Бушуев. Но кто ж это приплыл? – полюбопытствовал Бахтин. – Ванечка, свет мой, вы не приметили – что-то приплыло?

– Нет, Алексей Гаврилович, вода была чистая, ничто поверху не плавало, – бойко отвечал юный Савельев.

– Будет вам, господа, – вмешался лейтенант Иванов. – Мы, Бушуев, пришли. Пришли из Роченсальма. Там, а также в Свеаборге, приняли мы на борт подкрепление и пошли к Риге. За нами идут товарищи наши, едва ли не весь российский шхерный флот.

– Шхерный флот? – переспросил я.

– Расскажите, Ванечка, – велел Бахтин.

Савельев, как потом выяснилось, совсем недавно выпущен был из штурманского училища. Вся наука еще крепко сидела в белобрысой его голове, и он обожал флот ничуть не менее, чем я в свои шестнадцать – Александрийский полк.

– Шхерный флот, как мы полагаем, на Балтике был всегда, со времен Олеговых и Рюриковых, но историю нынешнего мы считаем со шведской войны 1788 года, – сказал юный штурман. – Военные действия разворачивались тогда в финляндских шхерах, от Биорке-зунда до полуострова Гангут…

Тут юноша замолчал, и все четверо на меня уставились в непонятном ожидании. Но откуда ж было мне, гусару, человеку сухопутному, знать, что речь идет о месте, где чуть не сто лет назад под водительством Петра Великого была одержана первая победа российского флота? Это мне рассказали уже потом – а в первый вечер я решительно не знал, что отвечать замолчавшему было Савельеву. Не дождавшись от меня ни единого слова, он продолжал:

– С самого начала обнаружилось, что шведы приготовили множество гребных судов, которые одни только и могут ходить по шхерам, ибо парусное судно требует пространства для маневра, а на веслах развернуться можно в любом закоулке.

– Шхеры – это такие узкие водяные коридоры, обрамленные скалами и каменьями, – негромко, словно бы невзначай, заметил Иванов. Он был из всех самый милосердный.

– Тогда начальство наше спохватилось и тоже стало спешно строить гребные суда нового образца. Прежние гребные фрегаты, несущие до сорока пушек, заменили на корыта…