Сергей Константинов - «По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров»

«Открой люк», – хочу сказать я, но не успеваю.

– Не ндравится мне эта тишина, – не к месту говорит стрелок-радист, озабоченно сводя светлые брови в одну сплошную линию. Я напрягаюсь. Это не какой-то безликий стрелок-радист – у него есть имя. Я должна знать , как его зовут! Я… я знаю, нужно только вспомнить. Верно! Его зовут Ягор Ковзик, он белорус. Акцент у него почти не заметен, по крайней мере до тех пор, пока он не начинает нервничать. Но когда Ягор нервничает, он большей частью молчит.

– Ашотутможетненравиться?

Зато мехвод Василий, наоборот, разговаривает слитно, что называется – «без пробелов». Виктор когда-то рассказывал мне старинный анекдот о том, что один начинающий пользователь в чате (раньше люди в основном переписывались, а не общались в звуковом режиме) задал вопрос: «Уменяполомаласьклавишапробелчтоделать», на что получил такой же письменный ответ: «Настоящие_программисты_пробел_не используют». До меня смысл тогда не дошел, и Виктор пояснил, что каких-нибудь тридцать лет назад в названиях файлов пробелы были недопустимы, поэтому зачастую использовалось подчеркивание. А вот чтобы передать речь моего мехвода, пробел вовсе и не нужен: южанин, он говорит не только слитно, но еще и очень быстро. И – много. И – глотая некоторые согласные. Так что понимать его мы выучились не сразу.

Я даже… Стоп! Я – кто?! Я – командир танковой роты, гвардии капитан Олег Губский. Но ведь шеф Витька просил меня попытаться «слиться» с женщиной! Ну, просил. Может, не получилось… но настроение почему-то стремительно портится.

Сейчас ведь возьмут, да и прервут мне игру. А командую ротой я, между прочим, впервые.

Правда, пока не особо-то и командую…

С другой стороны – откуда им знать-то, кто я здесь? Может, они только тогда узнают, когда я расскажу… И вообще, чего зря голову ломать?

– Погодавышийклас, – продолжает Василий, – фрицыбегуткаквжареные…

Перестаю прислушиваться.

Окружающий пейзаж не особо радует.

Поваленная набок телега, рядом – труп лошади, по жаркому времени уже вздувшийся. В нескольких метрах от нее – воронка.

Странно, освободили эту местность только сегодня, а лошадь валяется уж точно не первый день. Фрицам что, лень убирать было?

– …хоть бы хто этага бесноватага фюрера грохнул…

Я открываю рот, чтобы сообщить, что как раз двадцатого числа «беснаватага фюрера» и пытались грохнуть, но вовремя соображаю: капитану Губскому об этом знать не положено.

Над головой неожиданно возник гул. Характерный такой. «Юнкерсы»?! Но, судя по звуку, самолет один!

Я размышляла слишком долго. Расслабилась: в последнее время немецкие летчики не слишком-то часто «радовали» нас своими визитами.

Застрекотали пулеметы. Кто-то из ребят сообразил и без приказа. Эх, зениток бы сюда парочку! А то из пулемета фиг достанешь…

Бомбы посыпались градом, вздымая пыльные фонтаны. И почти в одну точку. Как будто ему просто нужно было сбросить свой боезапас! Нервы у фрица не выдержали, что ли? Испугался пулеметов?

На второй круг летчик заходить не стал, потянул свою машину назад.

– Горит!

Что горит?

– Мужики, подбили! Вон дымит…

Но, к сожалению, самолет не был сбит, а благополучно ушел за линию фронта. Ушел, оставив несколько воронок, и…

– Мужики, глядите!

Покореженная штабная машина, а в ней – девичье тело в форме с погонами войск связи, вернее, то, что от него осталось. Выбирал ли фашист себе цель или сбросил бомбу «как придется» – кто ж его знает? Скорее всего, действительно метил в машину. Только вот почему шофера нет, да и вряд ли шофер вез одну только девушку? Штабной крысюк, заслышав гул бомбардировщика, поспешил укрыться от бомб сам, а на девушку ему было наплевать?

Я повертела головой, пытаясь разглядеть «хозяина» машины.

– Командир, спокойно…

Кто-то крепко взял меня за предплечье. Я дернула рукой, пытаясь высвободиться, но чужая рука держала твердо.

– Брось, командир. Пошли.

Василий. Оказывается, при необходимости он может разговаривать членораздельно и даже медленно.

– Не стоит мараться.

Меня снова потянули – на этот раз кто-то другой.

– Надо бы…

– Похороним, командир. Все сделаем, как надо.

Я возвращаюсь к своему танку, так и не узнав, что за сволочь поспешила спасти свою жизнь, принеся в жертву жизнь девчонки.

Передышка. Скоро поступит новый приказ, и мы снова рванем вперед – этот день, 22 июля сорок четвертого, войдет в историю Великой Отечественной как день, в который от фашистов было освобождено почти семьдесят населенных пунктов Псковского района.