Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»

Выдвигаюсь на КП, докладаю – а туда уже передали. Огромное человеческое спасибо. Сухопутчики. За «костыля», в смысле. И «мессера» моего тоже все прекрасно видели. Понравилось. Те же, оказывается, не просто так наведывались, на огонек, а что-то сбросили. Непонятное. То есть сбросили-то, похоже, вымпел, непонятно только, на кой черт. Какие такие могут быть у нас связи с Люфтваффе? Разве что пулеметно-пушечные… Неразборчивые и случайные. Фрагментарные даже, я бы сказал.

Подъезжает «полуторка», цырик тащит вымпел. Реально, футляр с лентой. Оранжевой. В таких донесения обычно сбрасывают. И все такое прочее. Началась суета всяческая, в смысле, заминирован – не заминирован… Короче, посовещавшись всего-то с полчасика, вскрыли-таки. Письмо. На русском даже. Почти правильном. Понятно, во всяком случае:

«Истребитель летчик Nr. 03 вызывается на бой 29. Июнь 1941 в 07:00 утро квадрат 0917 (ваш код [221]) восток Рудск высота 3000 м. Каптан Hauptmann Hermann-Friedrich Joppien [222], Gruppenkommandeur I./JG 51».

Надо же, какие страсти-мордасти. То ли дуэль, не то рыцарский турнир. Не те вроде как времена. Давно уже. Да и наслышаны мы про этих рыцарей. Над толпами беженцев. Впрочем, почему бы и нет. «Мессершмитт», конечно, современнее и лучше «чайки». Но прежде всего, постольку-поскольку, по летным данным своим может сам выбирать, принять ему бой или нет. А также наивыгоднейшую для себя позицию. Если же бой, так сказать, по обоюдному согласию, то и преимущество это как бы нивелируется. Ему лучше на вертикали, мне на горизонтали, но атаковать он вынужден, как говорится, по умолчанию, вследствие чего и главное преимущество – возможность выбирать – фашиком утрачивается. Долго пытаюсь объяснить это Сиротину и прочим – тут и Толманов, и пайлоты какие-то, и замполит, политрук старшой, из нелетающих, похоже. Гэбэшного лейтеху наблюдаю, опять же. Видимо, недавно прислали – бдить. Похоже, полк здешний на особом контроле. Интересно, чьем… И еще интереснее – почему.

Начали судить-рядить – надо ли ваще, а ежели надо, то как… В конце концов качающийся с ноги на ногу Сиротин принял решение – будет звякнуто наверх. Попу, типа, прикрыть. Первое дело. Только вот в мирное лишь время. Кто в войну этим шибко озабочен, хуже предателя. Иной раз. Оказывается. Но говорить такого не стал. Не по чину. Заметил лишь, что до завтра еще дожить надо. И – все вдруг поняли! Такую простую, казалось бы, вещь. Что на войне, а на фронте особенно, главные неприятности, точнее, самая главная неприятность – не от вышестоящих. Обычно. В общем, отправили нас с Жидовым в дежурное звено. Пока. На ближайшую пару часов.

Сижу в кабине. Жду, как говорится, у моря погоды. Наверху, высоко-высоко, опять проползает немецкий разведчик. На «чайке» его точно не достать. Тем более на моей. После пяти тысяч кислородное оборудование желательно, после семи – необходимо. А этот на восьми где-то вышивает. Насколько помню, наши в течение всей войны стратегической воздушной разведкой слабовато занимались. Немцы же наоборот. Специальные подразделения и части, сверхвысотные самолеты, реактивные даже под конец, аппаратура цейссовская… Как такого зверюгу одолели-таки – до сих пор окончательно понять не могу.

Погода, однако, класс. Тепло, но не жарко еще. Солнышко. Небо голубое. Тогда, помнится, примерно такая же погода была. В Чкаловское прибыли ближе к вечеру, пока выгрузились, пока поужинали… Ночевали в казарме, но по-походному. Не распаковываясь, без белья – на матах, матрацах каких-то. Утром подняли в шесть, поздравили с днем ВДВ. Которые к тому времени уже два года как разогнали фактически. Великие реформаторы армии. Осталась только наша, 98-я, поскольку в ОДКБ, и еще 7-я, но только как горная. С некоторым как бы воздушно-десантно-штурмовым уклоном. Праздник, однако, никто не отменял. Наш Ильин день. Поэтому на зарядку никто не гнал, да и не в расположении же. Голубые береты выдали откуда-то, в честь праздника, мол, и велели непременно носить. Весь день. Так-то береты десантура не носит. Неудобные, пачкаются, демаскируют. Только в увольнения, на парады, опять же. В кино еще. Непременно и всегда.

Потом покормили основательно, сухпай на три дня, и по машинам. «КамАЗы». Армейские. Нас же, разведку, вообще по «буханкам» да «Газелям» распихали и – кто куда. С оружием все – как были, так и остались. Включая гранотометы. Боеприпасы пополнили – и все. Гранаты еще. Светошумовые. Обычно не используем. На природе. Зачем светошумовая, если обычная есть.

Нашу группу, десять бойцов во главе с Серым, вывезли куда-то в район Шереметьево. Аэропорта. Одну из неприметных таких дорожек перекрыть. Заасфальтированных. Что к стоянкам частных самолетов вела. Ну, и на летное поле по ней можно было попасть. Там мы и простояли. Все второе августа. До вечера третьего. С нами еще несколько бойцов было, офицеров, по манере держаться, но не военных. ФСБ, пожалуй. Но тоже в голубых беретах. Я так понял, в тот день всех в них переодели. Вованов, даже просто мазуту. Потому и назвали потом – «тихая революция голубых беретов». Тихая, потому что шума не было. Ну, почти. Праздновали себе ребята День десантника, как положено, в парке Горького фонтаны осваивали, но ближе к обеду оказались почему-то у Дома правительства, Думы и Министерства обороны. Те все собирались-собирались в Нью-Васюки переселяться, да так до конца и не собрались. На свою беду. Ребятки в голубых беретиках зашли, побузили – совсем чуток – и ушли. Охрана – ничего. Не одни, однако, ушли. Десятков несколько с собой прихватили. Слышал, двух министров обороны – прошлого и нынешнего – на фонаре повесили. Там есть, красивый такой, высокий. На Арбатской. С ними пару генералов. Из высших. Ребята потом специально ездили полюбоваться – не было уже никого. Может, сняли, а может, так – треп…