Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»

– Куда уж ближе… Оба ведомых упали рядом с аэродромом. Первый к западу, километра три от КП где-то, я его у Саши с хвоста снял, он во второй паре был, что сразу на нижнюю пару «чаек» навострилась, второй же… к юго-востоку, пожалуй, где-то в полукилометре всего, он потом к ведущему второй пары пристроился, и оба на меня зашли… промазали. Ведущий же тот и вовсе целым ушел, и если это Гейдрих был, то я в полном недоумении. Еще я ведущего первой угостить успел, ну, в самом начале. От души. Но он ушел сразу. На запад. Может, и свалился потом… даже… погоди-ка, скорее всего, так оно и есть. Дымил он знатно потому как, припоминаю теперь… А где – кто его знает.

– Ведомых-то быстро нашли. Примерно там, где ты сказал. Один вообще не поймешь, другой же точно не Гейдрих. Унтер. Ну, унтер-офицер. Я, как узнал про это дело… Ну, про Гейдриха – от «языков» еще… Сразу сообщил, по рации. Туда тем же вечером сводный батальон нагнали. На базе роты НКВД, ну, и отходивших частей.

– Помню, видел. Вечером в столовой. Не знал только, зачем столько сухопутчиков нагнали. К нам.

– Вовремя, получилось, нагнали. Потому как тем же вечером на аэродром парашютный десант сбросили. С батальон где-то. Усиленный. Которые первыми выбросились, тех на поле, остальных счетверенками посекли. В воздухе. Вместе с транспортниками. Потери, правда, все равно большие получились. Очень. Отчаянные они, парашютисты эти. И подготовка… Ну так как, насчет Бати с Сашей?

– Нехай.

– Тебе все равно… выше ордена… благодарность… от САМОГО! Просил передать – страна нэ забудет своих героев.

Изображаю понимание торжественности момента. Хотя мне этот Сам… та еще сволочь, насколько могу судить. Хотя стоит ли? Судить, в смысле… Нам тем более… Детям и внукам просравших великую державу. Построенную им.

– И еще. Огромное персональное спасибо от Димы. Ну, Павлова. Немцы, то есть «языки» мои, поделились: у фюрера ихнего форменная истерика была. По слухам. Но достоверным, вполне. Это же он приказал десантников использовать. И еще – поменять направление удара. На Пинск. А это не менее суток. Простоя. К тому же туда они так и не пошли… передумали, похоже. Или Гейдриха своего нашли. Вот и еще полдня. Может, у Димы что еще и получится. К тому же и советчиков поубавилось. С твоей помощью. Да и так [211]…

Подошел штабной, мы обратно в автобус и на взлетку. Вывел к смутно знакомым бипланистым серым теням. Пара «Р-пятых». Печальный силуэт Жидова. Офорт «Грустное ожидание». Какие-то, похоже, пэдээсники приглашают на нижнее крыло, меня справа, Жидова слева. Катилюс спокойно комментирует:

– Мы так в Испании делали, способ отработанный. Безопасный… можно сказать.

Одели в утепленку, примотали стропами и какими-то ремнями брезентовыми, спросили – не туго ли? – но ответа не ждали, движок заработал – поехали! Как сказал классик Юра. По другому, впрочем, славному поводу.

Резво взмываем в ночное небо, поток начинает свою по-предутреннему промозглую песенку где-то за шиворотом, приподнимаю голову – кажется, так меньше задувает. К левому же боку, наоборот, от движка тянет жаром, плохо сгоревшим бензином и паленым маслом. В общем, обычное дело в нынешней авиации. Что с открытой кабиной, что с закрытой. Даже в шунтовом симуляторе учтено. Но на крыле Р-5 воняет как-то уж очень отвратно. Не предназначено оно для транспортировки пассажиров, и все тут. Ладно, перетерплю часок.

Значит, Жукова. Георгия Константиновича. Будущего маршала будущей Победы. Потенциально. Не вовремя его на клубничку потянуло. Нет, я не ханжа – все понимаю [212]и давно уже не пытаюсь даже искать ангелов во плоти. Далеко не старый еще мужик, война, опасность, семья далеко [213]. Не снесло б у меня крышу, не полез бы, ей-богу. Не изнасилование, чай. Пьяное приставание – да, хамское – тож да, но не более того. У милой девочки к тому же на тот вечер кое-какие планы могли иметься уже. Надеюсь. Впрочем, ладно. Что сделано, то сделано. Будет теперь, скорее всего, другой Маршал Победы и парады принимать, и у Исторического музея бронзоветь конной статуей. Рокоссовский, к примеру. Он как раз где-то здесь ту войну начинал… -ет. Оно, может, и к лучшему. Мне, конечно, трудно судить, без военного образования и особого интереса к военной истории, но – дедуля с папулей, как примут на кухне, – пусть и нечасто такое случалось, но бывало, что греха таить, да и невелик сей грех – обычно вдрызг рассоривались по всем такого рода вопросам, но всегда сходились в одном – оценке личности Георгия Жукова, его полководческого дара и роли в одержании той воистину Великой Победы. По их мнению, он был не лишен некоторого полководческого таланта, особенно если сравнивать с прочим окружением, но не более того. А знаменитые мемуары его оба иначе как «Воспоминания и измышления» [214]никогда не называли. Нет, я и это не считаю большим грехом. Людям вообще свойственна некоторая субъективность восприятия, не говоря уж о суждениях. У ментов вон даже поговорка есть: «Врет, как очевидец». Недаром. Будучи официально главным и основным летописцем множества событий, для которых являешься единственным если не вообще, то как минимум все еще живым действующим лицом, опровергнуть и оспорить некому, а кому есть, те вынуждены подстраиваться, время такое было, трудно, нет, почти невозможно удержаться от того, чтобы не приукрасить себя, любимого. Особенно такому, как данный конкретный – может быть, и в этом будущем все равно – маршал [215]…