Фрыц Айзенштайн - Дикая собака

Для себя лично, от имени профкома и месткома, решил сделать по сотне монет юбилейного номинала, по двадцать тугриков золотые и по тугрику — серебряные. Для аверса я потребовал у ИИ сфотографировать ворону у себя на груди, а для реверса использовать кельтский крест с кругом посредине, в круге — цифры 20 или 1, а по концам креста — четыре знака стихий. По гурту надпись с указание веса чистого металла. Эти монеты я рассчитывал использовать в качестве подарочных, а не средств платежа, ибо в сознании степняка золотая монета — это всего одна золотая монета, вне зависимости, что на ней написано. Ни к чему расшатывать устоявшуюся монетарную систему.

Гравигрузовик изрядно просел под тяжестью золотовалютных запасов, значит можно ехать к любимой женщине за порцией ласки. Понятное дело, мужчина-миллионер выглядит гораздо привлекательнее просто мужчины. Но скажу сразу — богаче я не стал. Ибо богатство степняка — не в деньгах, а в поголовье скота. И не знаю, стоит с этим бороться или оставить всё как есть. На прощанье я заказал еще такой же грузовик с презренным металлом — надо расплатиться с Тыгыном.

Сайнара встретила меня объятиями и поцелуями.

— Наконец-то ты вернулся. А то я вся испереживалась, — заворковала она, — сейчас будет ужин, подожди немного.

— Жду, дорогая, — ответил я, — хотя я почти не голоден.

Я увлёк Сайнару в сторону спальни, но на мои попытки задрать ей подол она сказала:

— О, Магеллан, не надо. У меня сегодня болит голова. И тошнит меня.

Где-то я нечто подобное уже слышал. Кажется, от третьей жены, хотя и от двух первых тоже. Мне мой сосед, Курпатов, как-то объяснял природу этих бабских заскоков, но я мимо ушей пропустил. Что-то там насчёт манипуляций было. От таких воспоминаний настроение моё стабилизировалось, то есть стало привычно мизантропическим. А потом жёны удивляются, почему мужики налево бегают, разве от домашнего уюта нормальный мужик пойдет в блуд?

— Надеюсь, тебя не от меня тошнит? — съязвил я. Мысленно.

Начинаются суровые будни семейной жизни, сделал я вывод, сплюнул и собрался было к Алтаане. У той ничего никогда не болит и она всегда готова слиться со мной в экстазе, не то, что эти. Которые голубых кровей. На деле же я сказал:

— Да, дорогая, тебе надо себя беречь. В твоём-то положении. Так что я пойду, посплю в другом месте.

— Да, дорогой Магеллан, иди отдохни, у тебя завтра будет трудный день.

Странные намёки, но я на это дело забил. Меня больше в настоящий момент интересовала Алтаана. Или Дайана, что, в общем-то, без разницы, они всё прекрасны, мои первые женщины этого мира. А завтра будет день, будет и пища, и вообще, я не напрягаться сюда пришёл, а чисто по-человечески отдохнуть. Ладно, успокоил я себя. Семья — это святое, а Алтаану завтра навещу. Надо, кстати, и о своих тойонских обязанностях не забывать. Пожевал без аппетиту, что подали. Надо было бы плюнуть в тарелку, но я сдержался.

С утра я уехал в город, вызвал к себе казначея Айсена, подвести баланс, посчитать бюджет, приготовить на центральной площади виселицу. На всякий случай, а то ить блеск золота кое-кому застит глаза, вплоть до полной потери чувства самосохранения. Вид же виселицы, даже пустой, по моему замыслу должен вселить в подданных уверенность в завтрашнем дне и веру в торжество закона. А некоторых, особо резвых, предостеречь от необдуманных поступков.

Управленческая деятельность — удивительное по своей нудности занятие. Даже не собирая совещание партхозактива, а так вот, запросто посидеть с казначеем за рюмкой кумыса, выслушивать его охи и ахи. Всё плохо, денег нет, хорошо, хоть умерли не все. У нас в экономике наметился некоторый застой. Война, она не способствует нормальной жизнедеятельности. Дух народа, может быть и поднимает на волне патриотизма, а во всём остальном — нет. Налоги падают, расходы растут, торговля в упадке. Но с другой стороны, и нам от той войны кое-что перепало, этим я объяснил появление наличных в казне.

У Айсена я узнал все последние сплетни. Кроме него у меня есть ещё начальник городской стражи, завгорводоканал и ещё пара чиновников. Я их тоже послушаю, сопоставлю, сделаю выводы. И всех поощрю, путь и дальше мне рассказывают, кто чем живёт. Ичила я отослал курировать шаманство, искоренять ересь, и, если таковой не найдётся, то придумать. Но чтоб без фанатизма, а то придётся с самим собой бороться. Тезисы прежние: дело Отца-основателя живет, и Магеллан — его новое воплощение. Добродетелью нынче считать садочек с вишней и пяток внучат на коленях. Завалинка, подсолнухи, собачонка. Всё. Никаких кочевий, старость надо встретить в тепле и уюте.