Фрыц Айзенштайн - Дикая собака

Размышления мои о великом закончились, гринго вернулись, понурые и растрёпанных чуйствах. Их подвергли злостному осмеянию [19] Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! (с) Кулигин. мещане нашего вредного городка, а досталось им ещё от всяких приезжих. Я ласково потрепал всех по холке и пообещал чупа-чупс. Ну, пару слов сказал, про Тимура и его команду. Поощрил, так сказать, морально.

Из нормального деяния, которое мне, несомненно, зачтётся Св. Петром, стоит упомянуть Канцелярию, которую я устроил в одном из брошенных домов, и посадил туда человека с письменными принадлежностями. Обращения граждан фиксировать, и мне докладывать. Мангуту, начальнику городской стражи, выдал тамгу и велел тщательно присматривать за люмпен-пролетариатом. А для руководства местными кандидатами в гринго оставил самого старшего из моих парней — Павлика, по кличке Морозов. В завершение официального визита в Улукун я показал Мангуту комнату в своём доме с телефоном и научил, как им пользоваться. И чтоб каждую неделю проверял Канцелярию и мне докладывал, на что и на кого жалуются жители.

Хватит тут сопли подтирать. У меня ещё южные районы в смуте. Надо срочно туда двигать, разгребать конфликт. Конечно же, можно было бы всё бросить и заняться любимым делом, то есть, разбором наследия исчезнувших цивилизаций, но надо всё-таки довести хоть одно дело до логического завершения. Например, выслушать ещё кое-каких чиновников, дать им возможность потоптать конкурентов. Жаль только, что пока никаких, достойных моего внимания, преступлений против моего имущества не зафиксировано. По простой причине: красть нечего. Тут бы самое время задуматься, о том, стоит ли объявить дефолт, или пора искать новые источники дохода. Ничего, переживут кредиторы. Не настолько здесь ещё развитые товарно-денежные отношения, чтобы из-за этого заморачиваться.

Ещё вечер потребовалось посвятить народному артисту. Для начала я наградил его блестящим значком «Музыкант-отличник 1-й категории» и потребовал взамен оду и ораторию в честь меня, не только победителя последнего абаасы, но и защитника слабых и обездоленных. Наконец, чтобы как-то легализовать своё перемещение по воздуху, Боокко должен будет всем спеть про Последнюю Битву Добра со Злом. В которой я, охрененно непобедимый Боотур номер один, не только оттяпал у абаасы их волшебную Силу, но и поставил её на службу человечеству. За такой зашибенский подвиг (слово «подвиг» с большой буквы), айыы спустились с небес и подарили мне чудесную повозку. При этом мне нужно было, чтобы на гастролях акын таскал с собой кучу свидетелей космического чуда, в лице десятка нухуров, искусно косящих под простых погонщиков ослов. Сомневающихся слушателей они будут убеждать не только словами, а других акынов, не вкуривших ещё генеральную линию партии, наставлять на путь истинный. Для воодушевления олонхосута, я воткнул ему наушники и дал послушать Soviet Marsh из Red Alert 3. Очень меня воодушевляет в трудную минуту, знаете ли. Поскольку сразу же начались вопросы об инструментах, при помощи которых извлекались столь чарующие звуки, мне пришлось пожертвовать ещё одним днём и попытаться, с помощью мастеров, соорудить басовую домру. Она хоть и получилась похожей на водовозную бочку, но басы выдавала исправно. Краткий курс музыкальной грамоты, которые в меня вдолбили вместе с искусством музицирования на мандолине, к бас-домре я приложил бесплатно. Для закрепления материала мы прогудели простенькую вещицу из Битлз, а на ночь Боокко выслушал симфонию Шостаковича. На том батарейка в мобильнике сдохла. Может, оно и к лучшему.

Вообще-то Боокко, безусловно, талант, причём не из последних. У него уже два ученика, которых он напрягает таскать багаж, и иногда разрешает прикоснуться к великому. На запах славы из ближайших окрестностей материализовались ещё два бездельника, из сэри. Быстро прочухали, что тут пахнет не только салом, но и выпивкой, и уже к следующему вечеру первый в Харкадаре квартет начал выводить рулады в кабаке. Чтобы их не побили сторонники степного мелодического строя, слушателями выступили наши нухуры. Поскольку новое себе пробивает дорогу в жизнь с большим трудом, то этот труд на себя взяли профессионалы.

Наконец, закончив утруску административных и прочих дел, караван во главе со мной, любимым, двинулся на юго-восток. Где-то там, в пампасах, судятся-рядятся оседлые с кочевниками. Никак не могу априори считать кочевников правыми. Даже если они и правы. Но свои суждения я положил глубоко в карман. Чтоб раньше времени не возбуждать подозрений. Моё-то окружение те самые и есть, кочевые. Блин, и здесь партии, альянсы, политика, сдержки и противовесы.