Андрей Колганов - Ветер перемен

– Поймите, Феликс Эдмундович, – продолжаю убеждать его, – при всей рискованности выдвинутого проекта, это все же программа вполне конкретных мер, которые в той или иной мере достижимы даже при неблагоприятных условиях. В конце концов, если мы противопоставим эту программу шепоткам Зиновьева о недооценке кулацкой опасности, ему будет нечем крыть.

При этих последних словах Дзержинский впивается в меня взглядом. И это уже взгляд не председателя ВСНХ, а кандидата в члены Политбюро и, возможно, также и председателя ОГПУ…

– Решено. Я буду обсуждать это со Сталиным и Рыковым, – вдруг сообщает мне собеседник. – Вопросы серьезные, и мы не можем двигаться дальше, не имея определенной стратегии. Наше нынешнее положение больше похоже на болото, и в любом случае из него надо вырываться.

Несколько дней ушло на то, чтобы по результатам состоявшегося разговора отшлифовать документ, превратив его в набор лаконично сформулированных тезисов. А затем Феликс пошел к Сталину…

Я не знал всех деталей произошедшего между ними обмена мнениями, но по той краткой информации, которую получил от Дзержинского, мое воображение могло дорисовать картину.

Несложно догадаться, что при знакомстве с тезисами Сталин иначе расставил акценты, чем это сделал председатель ВСНХ. Но я не догадался, что Дзержинский, не раз подчеркивавший мысль об ответственности за каждый документ не только подписывающего его начальника, но и непосредственного составителя, под своей подписью на тезисах, переданных Сталину, впечатал: «Исполнитель – зам. пред. коллегии ГЭУ ВСНХ СССР В. В. Осецкий».

Впрочем, их разговор вертелся, разумеется, вовсе не вокруг моей персоны.

– Скажи, Феликс Эдмундович… – Сталин смерил собеседника довольно тяжелым взглядом исподлобья. – Почему ты ставишь под сомнение виды на урожай нынешнего года? И Наркомзем, и Госплан рассчитывают на хорошие сборы.

– Да не спорю я ни с Наркомземом, ни с Госпланом, – примирительно ответил Дзержинский. – Виды на урожай и в самом деле неплохи. Но ведь погоду не угадаешь. А ну как засуха или в самую уборочную дожди зарядят? И все наши расчеты полетят. Потому и предлагаю – не делать в контрольных цифрах на двадцать пятый – двадцать шестой хозяйственный год расчета на самый лучший урожай, а оставить резерв. Вот, кстати, слова Ильича припомнил: «Мы рассчитывали на самое лучшее и оттого впадали в бюрократические утопии».

– Хм, – усмехнулся Сталин, – Старик, конечно, был прав, и в бюрократические утопии впадать нам не надо. Да, если с погодой не повезет, можно в самом деле поставить наши планы под удар. Надо будет на Совнаркоме кое-кому умерить аппетиты.

– Тут еще какое дело, Иосиф Виссарионович… – Дзержинский никогда не фамильярничал со Сталиным и не называл его подпольной кличкой. – Опасаюсь, что и с хлебозаготовками может быть не все гладко.

– Это еще почему? – недоверчиво отреагировал председатель СНК СССР.

– Даже если урожай будет хорош, зажиточные крестьяне не станут торопиться сдавать хлеб, стараясь придержать его в надежде на повышение цен. Ведь весьма значительная часть товарного хлеба – у них. Да ведь и дать-то нам на вырученные за хлеб деньги особо нечего – товарный голод до конца не изжит. А заготовители наши нахватают кредитов из госкассы и начнут перебивать хлеб друг у друга, щедрой рукой рассыпая червонцы да без оглядки задирая цены…

– Хорошо, понял, – прервал его Сталин. – Что ты предлагаешь?

Председатель ВСНХ принялся спокойно перечислять:

– Первое – строго лимитировать кредиты на закупку хлеба. Второе – создать в центре комиссию и тройки на местах по образцу тех, что ты создавал для распределения семенных ссуд в прошлом году. Только в эти включить представителей Наркомфина, Наркомвнуторга и Центросоюза для согласования заготовительных цен и выделения заготовителям определенных районов. Третье – заранее забронировать товарные фонды для самых активных сдатчиков и объявить, что продажа ходовых товаров крестьянского спроса из этих фондов будет производиться только осенью. Хочешь получить товар – сдавай зерно как можно раньше.

– Что же, все это можно провести через Совнарком и без утверждения в СТО, у Каменева, – заметил Сталин, а Феликс Эдмундович понимающе кивнул. – Тут даже Сокольников артачиться не будет, если мы денежки не выпрашиваем, а, напротив, придерживаем. Вот товарные фонды наскрести будет тяжело!

– Да хоть что-то наскребем – и то хлеб! – невольно скаламбурил Дзержинский, вызвав с некоторым запозданием улыбку у председателя Совнаркома. Но он тут же посерьезнел, опять вперившись в собеседника тяжелым взглядом: