Анна Гаврилова - Уши не трогать!

– Я не гей!

– Ну хорошо. Импотент.

– Нет! – рыкнул Орис.

– Не проверяла, – равнодушно парировала я. – Да и какая разница?

– Лёля, может, хватит вина? – осторожно уточнил черноглазый ушастик. – А то договоришься…

Я решительно помотала головой, сама плеснула в бокал.

– Нет, Орис! Я все скажу! Кстати, а что-нибудь покрепче тут подают?!

Утро началось с боли. Дикой, раздирающей.

Чувство такое, будто по мне колонна бульдозеров проехала. Каждая клеточка тела, каждая косточка болит! Голова вообще раскалывается. Во рту не кошки ночевали, нет. Скунсы!

Щекой ощущаю что-то мягкое, сверху – что-то теплое, но глаза открыть страшно. Полежу еще полчасика – вдруг похмелье рассосется? Ох, кто бы аспиринчику подал.

Рядом недовольно заворочалось и забухтело.

Черт! Неужели я… Ох… Так и знала, что этим кончится. Ну почему не слушала Машку? Почему?

Она уже полтора года твердит, чтобы кончала дурить и завела себе парня. А я не могу просто взять и «завести», мне чувства нужны! И вообще… После расставания с Виталиком от парней немного подташнивает. Что, если опять бабник попадется? Снова терпеть шепотки за спиной, а после рыдать в подушку и выслушивать лицемерные соболезнования знакомых? Нет. Не хочу.

Рядом завозилось, раздался приглушенный стон. Одеяло поползло на звук, норовя оставить мое тельце без прикрытия. Я вцепилась в краешек, зажмурилась.

Черт, я отлично знаю – от длительного воздержания крыша едет не только у парней, но даже предположить не могла, что докачусь до такого! И где я его подцепила? А где напилась-то? Черт! Не помню!

– Лёля? – осторожно позвал голос.

Я приоткрыла один глаз, молчаливо моля судьбу, чтобы незнакомец оказался хотя бы симпатичным.

Похмелье сыграло дурную шутку – брюнет в белой рубашке, нависший надо мной, не только хорошенький, но и длинноухий. Как эльф, честное слово.

Стоп.

– Эльф?! – взвизгнула я, шарахнулась в сторону. Тело отозвалось нестерпимой болью, мир перед глазами закружился, к горлу подступила тошнота. И память, будь она неладна, начала возвращаться. По крайней мере, брюнета я вспомнила.

– Лёля, не бойся, – шепнул Орис.

Потянулся, положил ладонь на мой лоб. Уж не знаю, что нашептывал длинноухий, но похмелье попятилось. Через пару минут о вчерашнем загуле напоминала только легкая головная боль и горящие от стыда уши.

Когда сообразила, что платье, а значит, и девичья честь все еще при мне, немного успокоилась. Даже обнаглела слегка.

– Как ты оказался в моей постели, Орис?

– Хм… Вообще-то это моя постель… – насмешливо отозвался эльф.

Снова поплохело. Даже температура, кажется, подскочила.

– И что я тут делаю? – спросила осторожно, с легким заиканием.

– Прячешься от Оризинды.

Я чуть с кровати не упала.

– Чего?!

Черноглазый ухмыльнулся. Глаза блеснули подозрительным весельем. Ничего не понимаю. Либо у меня мозг с похмелья взорвался, либо у эльфа крыша поехала.

– Зачем?

– Она нас застукала. Когда мы в винный погреб полезли.

– А мы разве не в ресторане пили?

– Ну… сначала в ресторане. Потом в моем кабинете. А потом ты потребовала игристого вина, и, чтобы не будить слуг, мы пошли в погреб сами…

– О нет!

– О да! – передразнил граф. – Правда, до сих пор не понимаю, как тебе удалось перевернуть ту бочку. Она же неподъемная! Оризинда примчалась на грохот. Хорошо, стражу вызвать не успела.

Я представила себе эту картину и ужаснулась.

Пью я редко и довольно умеренно, а тут, видать, стресс сработал. Или незнакомое вино так подействовало. Господи, за что?

– Когда слуги, по велению Оризинды, попытались нас растащить, ты вцепилась в меня мертвой хваткой и разрыдалась. Умоляла не бросать на поругание «ушастой ведьме». Кстати, сестра жутко обиделась.

– А дальше что?

– Что… Спрятал, как мог. Моя комната – единственное место в доме, куда Оризинда не сунется даже под страхом смерти.

Несколько минут переваривала полученную информацию. Стыдно до одури, но пьяное решение было единственно верным – если бы отдалась во власть Орисовой сестрицы и служанок, меня бы непременно раздели и шпильки из прически вынули. Тут бы моя легенда о дочери некого Филанрека таким тазом накрылась – помыслить страшно.

Так что умница я и красавица! Все правильно сделала.

Но Орис! Как он согласился положить в свою постель самку человека? Черт, чего-то я не понимаю. И есть в этом пазле еще один момент, который определенно не клеится.