Александр Конторович - Реконструктор

– У каких?

– Пленный этого не знал, – развел руками обер-лейтенант.

– И поэтому вы его пристрелили… да… Пейте кофе, он остынет.

– Что теперь будет, герр майор?

– С кем? С вами? Или с этими русскими?

– Ну…

– Представление на вас я подпишу. Правда, не сейчас… А вот лечь в госпиталь и тем самым увильнуть от исполнения своих обязанностей командира – не дам! У вас еще остались люди. Осталась и задача, поставленная мной. Будьте любезны ее выполнить! Тогда и вернемся к вопросу о Железном кресте…

Где-то в глухом лесу. Июль, 1942 г.

– Ну что, головорез, набегался? – Ерофеич стоит у забора и, опираясь на палку, смотрит на меня из-под кустистых бровей. Он не одобряет моих пробежек по лесу, считает, что таким образом я только оттягиваю процесс выздоровления. А что я могу поделать, если чувствую, что мои мышцы понемногу слабеют? Лежание в доме мало способствует тому, чтобы они окрепли.

Что до прочих раненых, то они безропотно выполняют все указания старого лесника. Сказано лежать – лежат. Ходить – ходят. Понемногу выправляются, это да. Наверное, я и сам поступил бы так же, но жажда деятельности меня буквально распирает. А ведь пролежал я ничуть не меньше прочих! И, в отличие от них, вообще безмолвно и безгласно.

Взрывом меня шарахнуло о камень, и многострадальная голова в очередной раз отключилась. Впрочем, этим не ограничилось – осколки посекли еще и грудь. Слава богу, неглубоко. К тому моменту, когда я открыл глаза и начал что-то соображать, эти раны уже затянулись. И вставать с кровати было почти не больно. Хотя ноги и руки – те почти одеревенели.

Чем нас лечит старый дед, известно только ему одному. Бинты использует наши. Стирает их и развешивает на просушку. А все прочее – исключительно травы да коренья. Горькие – просто атас какой-то! Зубы сводит почти до скрежета. Но эти отвары действуют, и мы понемногу приходим в форму. Впрочем, я в нее прибегаю. И еще, кроме этого, вылезаю во двор и со всей дури луплю ногами и руками по толстому бревну.

Больно сначала было… слов нет! Но моя хитро вывернутая память подсказывает, что что-то в этом роде я когда-то уже делал. А раз так – будем вспоминать…

Благо вспомнить надо многое.

Нет, имя-отчество вспоминать нет необходимости. Мои бумаги целы, и Ерофеич их мне отдал сразу же, как я стал что-то соображать. Поэтому в данном вопросе проблем не было. Но вот как объяснить окружающим то, что я помню только последние два месяца из своей жизни, – это вопрос! Для всех, кроме нашего лешего-лекаря.

– И не так еще быват… – пожимает он плечом, что-то перетирая в ступке. – У нас в шашнадцатом годе германский снаряд аккурат в офицерский блиндаж угодил. Всех разом положило, окромя ротного. Так он даром что живой – враз память потерял. И что интересно! Себя помнил, солдат всех – тоже не забыл. И все! Боле – ни хрена. Ни батальонного не узнавал, ни полкового командира не признал – как отрезало!

– И что с ним дальше стало? – интересуется любопытный Леон Кочарян. Ему хуже всех – вставать не может, нога еще не до конца зажила. Деятельный и активный по натуре, Леон очень тяготится тем, что прикован к постели, вот он и изводит всех своими вопросами, компенсируя словесной активностью свою вынужденную неподвижность.

– Что-что… воевал, как все. С этим-то у него вопросов не было! Три месяца так и прожил. Ну а потом, как в очередную атаку пошли, его немец-то и подстрелил…

– Ну ты, дед, меня и порадовал! – возмущенно фыркаю в ответ. – И так уж не совсем здоров, так ты меня еще и подобным будущим стращаешь!

– А ты не боись! – флегматично пожимает плечами Ерофеич. – Чему быть – того не миновать! Может, еще и внуков на руках подержать успеешь…

Во всем этом есть один безусловный плюс – ко мне не лезут с расспросами. Ну отбило у человека память, да еще и на глазах у всех… что ж тут поделаешь? И я спокойно списываю на это незнание мною очевидных вещей – мол, память отшибло напрочь! Хотя то, что происходило со мною с момента прихода в себя в госпитале, – помню очень хорошо и со всеми подробностями.

А вот сны с неизвестными мне парнями у костра – вижу по-прежнему. Мы о чем-то спорим, доказываем или обсуждаем каких-то известных (им известных, я таких вообще не знаю) людей и их поступки. Иногда в этих снах происходит что-то интересное, как правило, тогда, когда я разговариваю с «пятнистым». Имени его не помню, все зовут его Сергеичем. Мужик он своеобразный, знающий и начитанный – просто ходячий справочник. И своими знаниями он охотно делится и с нами. Впрочем, я уверен – прознай кто-то посторонний про такие вот «курсы повышения квалификации» у костра, нам всем влетело бы… словом, нехило. А ему – в первую голову.