Михаил Михайлов - Мутаген

– Вот только что тут могли выращивать? Точнее – кого? – Девушка наморщила лоб, задумавшись над этой дилеммой.

– Тоже мне, бином Ньютона, – хмыкнул Штырь. – Тут вокруг сплошь одни твари, и догадаться, кто раньше сидел в этих пробирках, проще пареной репы.

– Действительно, – поддержал его я, к тому же вспомнил ту кучу слухов про некоторых тварей, возникших в Мутагене. – «Кукольники», рядом с логовами которых мы находимся, не столько создания Мутагена, сколько человеческих рук дело. Тут же центр биотехнологий был, научно-исследовательский. А где новейшие исследования, там и военные уши торчат. Естественное явление, без этого никак. Да, капитан?

– Я к этому не причастен, у меня вообще по биологии тройка в школе была.

– Да мне и дела нет, – пожал я плечами. – Не пацифист, не гуманист, к военно-секретным игрищам нормально отношусь, пока мою личную шкуру не затрагивают. Просто многие искатели уверены, что «кукольники» – продукт военной биоинженерии. Недоработанный. Неготовый. Особой опасности до катастрофы не представлявший. А вот наличие Мутагена мигом перевело полуфабрикат в опасных, очень опасных существ. И разбежался рабочий материал, по пути прихлопнув своих ученых «пап» и «мам». Отсюда и довольно высокий уровень развития «кукольников», и их знание человеческих повадок. Как-никак, людские фрагменты ДНК в них присутствуют, среди всех прочих.

Честные, очень честные глаза Черского служили наглядным доказательством моей правоты. Штырь лишь глумливо хмыкнул, хотя и ранее не сомневался в причастности силовых структур к производству кое-кого из тварей Мутагена. Вот только остальные… повымерли. Не выдержав конкуренции с новообразовавшимися мутантами. Остались только «кукольники». Жаль, что остались!

– Тогда мы находимся посреди заброшенной лаборатории? – Глаза девушки округлись от удивления. – Я не думала, что они еще сохранились.

– А ты к Хранителям Ковчега в гости загляни, – подмигнул я. – Если сразу не прикончат как «еретичку» или врага их веры, то много чего увидишь. Они ж как главную базу тот самый научный центр используют и лаборатории, что там располагались. Многое можно узнать, если чудо случится. И еще одно, на сей раз для того, чтобы обратно выбраться и другим рассказать.

– Такие были?

– Были, красавица, еще как были. По пальцам пересчитать можно. Взять того же Эскулапа, Мамонта, еще кое-кого. Но они что-то не сильно желают распространяться об увиденном. Настаивать же на ответах при разговоре со столь авторитетными, легендарными искателями категорически не принято. Сочтут за неуважение и в лучшем случае пошлют, в худшем – пристрелят. И будут в своем праве, что характерно.

– Страшно у вас тут, – поежилась девушка. – Не люди, а звери какие-то.

– Нет, просто свои законы, чуть отличающиеся от внешнего мира. Зато и соблюдаются четче и надежнее. А насчет этой лаборатории… не рассчитывай на то, что обнаружишь какие-либо пометки или записи. Такие вещи при катастрофах уничтожаются или вывозятся сразу же. В крайнем случае организуется экспедиция позже с этими целями. Так что тут нет ничего полезного.

Судя по тому разочарованию, что проявилось на лице научницы, именно об этом она и подумала. Хорошо еще, что посчитала слова правдой, плохо меня зная. Вот Штырь бы точно не поверил. На самом деле наверняка не вся документация была уничтожена, часть ее могла и сохраниться в тех местах, где твари вырвались на свободу и смогли отогнать организованные вояками со спецурой экспедиции. Вот только соваться в эти места нашей малочисленной и неподготовленной, по сути, группе было бы самым сумасшедшим поступком, просто самоубийственным.

Во время беседы мы дошли до двери и задержались, пока Штырь и капитан приходили в себя. Особенно паршиво было Штырю, который вот-вот был готов потерять сознание. Нет, пора скорее отсюда выбираться.

Отдых закончился, как только мой приятель сообщил о том, что он «в относительной норме». Двинулись дальше, все так же остерегаясь любого шороха и случайно промелькнувшей тени. За очередной дверью начинался самый обычный коридор в пару метров шириной, без боковых комнат и отнорков. Ровный пол, покрытый кафельной плиткой, такие же стены в кафеле. На мое замечание, что по такому бродить, особенно по мокрому, только скользить и ломать себе ноги, девушка ответила, что во время исследований и работы с живым материалом иногда происходят казусы и неудачи. Вот тогда, при вывозе «отходов» часто пачкается помещение. Так что отмыть пол деревянный намного труднее, чем тот, что лежит здесь. Недаром в больницах многие помещения, особенно операционные и морги, выкладываются кафелем. Он и запах в себя почти не втягивает, в отличие от того же дощатого. Оптимистка, мля! Кто ж про морг в таких ситуациях упоминает?!