Александр Прозоров - Крестовый поход

– Кто такой синьор Амедео Феруччи, княже?

– Купец венецианский, – прищурился Егор, вспоминая сутулого итальянца с тощими ногами, затянутыми в коричневые штаны-чулки. – Мы с ним по пьянке сговорились маршрутные омнибусы по Сараю пустить. Оборотистый мужик, всего за месяц все устроил.

– Пустить что? – не поняла княгиня.

– Ездят повозки по улицам из одного конца города в другой, – пояснил Егор. – Кому пешком идти лень, в них садятся, до нужного места едут и там спрыгивают. За денежку, естественно.

– Согласия просит синьор прибыль полученную в новые повозки вложить.

– Так пускай, – пожал плечами князь.

– А ты молвишь – дворне поручить! – мягко укорила супруга Елена и распорядилась: – К подставке письменной отнеси, Милана. Вечером отпишу. И без того, мыслю, фряг ответа заждался. Чего там дальше?

Вожников понял, что в ближайшие часы остаться с женой наедине у него не получится, и побрел обратно к окну. Больше всего ему сейчас хотелось скинуть этот дурацкий наряд, влезть в свою любимую вощеную кожаную куртку, подаренную поморами – легкую, непромокаемую, теплую, – да забуриться в какой-нибудь кабак, к ватажникам. Выпить пива, побороться на руках, вспомнить удачный поход. А то соскучился, понимаешь, по любимой… Поцеловать, и то не получается!

– В мусор!.. В мусор!.. В мусор!.. – методично продолжала сортировать походный архив княгиня. – О, челобитная. Бей Урум челом тебе бьет, просит дозволения с родом своим к тебе под руку отъехать. Чем-то ханом своим недоволен. То ли пастбища его кому-то отдали, то ли колодцы… Видишь, Егорушка, ныне уже не в Литву ордынцы просятся, и даже не в Москву. Тебя выше прочих князей ставят.

– Не помню такого, – вновь пожал плечами князь.

– И что из того? Нечто тебе полтораста сабель лишними будут? Али это он всех домочадцев счел? С детьми и бабами? А, все едино. Людишки лишними не бывают. Милана, к подставке отнеси!

Егор вздохнул, прикидывая, чем бы таким полезным заняться. Он, конечно, обещал сегодня утром утонувшей в подушках Елене не оставлять ее больше в одиночестве ни на минуту. Но предполагал-то он совсем другое общение с супругой. Не чтение пыльных походных грамот, а кое-что более интересное и полезное для продления рода. Стоять же перед окном он вполне мог и в другой компании.

– В мусор… В мусор… В мусор…

От воспоминания, что в погребе стоят несколько бочонков с хмельным медом, рот у Егора наполнился слюной. Шипучий, сладкий, пахнущий летом, пчелами, лугами и цветами, затекающий в горло прохладными шипучими пузырьками, наполняющий сытостью и бодростью. И тащиться под дождем никуда…

– А-а-а!

Отчаянный крик жены заставил его сорваться с места. Егор кинулся к княгине, схватил за плечи, прижал к себе:

– Что с тобой? Что с тобой, милая? Тебе плохо? Что-то болит?

– Ярлык! – Елена, казалось, даже не заметила, что ее тискают сильные руки мужа. Округлив глаза, она тыкала тонким белым пальцем в развернутую дворовой девкой грамоту. – Ярлык! Ярлык хана Темюра тебе на княжение! На все Галицкое княжество! Тебе! От хана! Ярлык! Откуда?!

– А пес его знает. Не помню. Ты как? Ты почему кричала? Живот болит?

– Как можно не знать про ханский ярлык, Егор? – повысив голос, аж привстала со своего кресла Елена. – Как можно не помнить про ордынский ярлык?!

Вожников причин волнения жены совершенно не понимал. Когда он общался с реконструкторами, то слышал от них побасенку, будто русские князья, получив в руки ордынский ярлык на владение уделом, шли с ним в сортир и демонстративно подтирались рыхлой бумажкой. И именно поэтому ни единого ярлыка, дарованного Ордой русским князьям, не сохранилось. Тогда Вожников не очень поверил услышанному и даже попытался проверить все через Интернет. Однако на разных исторических сайтах анекдотец повторялся практически полностью, окультуренный лишь тем уточнением, что ярлыки благородно сжигали.

Более глубокие поиски вывели Егора на версию о том, что в шестнадцатом веке группой историков был составлен разветвленный заговор с целью сокрытия факта существования Ига, и во всех архивах России и Европы княжеские ярлыки и всякие упоминания о них были уничтожены, а для пущей путаницы оставлены ярлыки митрополитов и князей литовских.

Подобной бредятины его мозг не вынес, и больше Вожников этим вопросом не интересовался. Но отношение к «туалетным бумажкам» у него сохранилось снисходительное.

– Какая разница, откуда он взялся? – сказал Егор. – Я этого Темюр-хана чуть не собственными руками там, в Орде, шлепнул. Так что цена этой писульке – что прошлогоднему снегу. Выбросить и забыть.