– Александр Николаевич. Хорошо, что застал вас здесь с вашими людьми. Сейчас подойдут люди и посмотрим фильм «Взятие Кенигсберга», – шикарнейший бас «колобка», навевающий мысли о иерихонских трубах, казалось, заполнил зал. – Буквально только что привезли. Первые увидим.
– Как фильм? Его же только три недели назад взяли? – Мартынов явно обалдел, впрочем, как и все остальные присутствующие, включая и меня.
– По распоряжению товарища Сталина, с первого дня Кенигсбергской операции велись широкомасштабные съемки, а в Москве сразу отбирали необходимые материалы и производили монтаж фильма. Конечно же, документального, но в цвете! Вы представляете, товарищи? Теперь все важнейшие военные операции будут задокументированы на цветной пленке американского производства! Товарищ Сталин сказал, что никакие деньги не заменят правдивой истории, а наш народ заслуживает видеть важнейшие события в самом лучшем качестве, которое только возможно!
Пока Бро с Мартыновым что-то весело обсуждали, наша группа расселась на удобные места, рядом с уже появившимися людьми из штаба. За какие-то десять минут зал клуба почти заполнился, а потом, потом я на сорок минут охренел. Такого я еще не видел! Голливуд, даже двадцать первого века, отдыхает! Это было… не грандиозно, нет! Страшно, жутко! Но одновременно с этими чувствами рождалась радость и гордость. Вернее – Гордость! За Страну, за нашу Армию, за Народ, который, несмотря ни на что, смог ее создать и вооружить так, что мы, сидя в этом небольшом зале, смотрели на экран, открыв рты! Причем все, от молоденьких девчонок-машинисток из штаба, до Мартынова и замполита! И я сидел с упавшей на пол челюстью. Не помню, сколько в моем мире брали Кенигсберг, сколько использовалось орудий, но цифры, озвученные Левитаном, просто поражали! Такой мощи я себе и представить не мог. Не просто тысячи орудий и минометов, десятки тысяч! Самолеты, корабли Балтийского флота. Из газет и рассказа Мартынова я уже знал о приказе Сталина – «…взять это Прусское логово так, чтобы другие тысячу раз подумали, прежде чем отказались от капитуляции!». И взяли. Меньше чем за три дня! Двадцатого сентября началась операция по взятию города, а вечером двадцать второго завершилась. Правда теперь я своими глазами увидел, что города больше нет. Совсем. Есть холмы из оплавленных, обугленных камней и… все. Пять суток артогня и бомбежек не оставили от Кенигсберга ничего. После увиденного на экране я не представляю, как немцы могут сопротивляться нашим? И количество пленных поразило, больше двадцати тысяч. Как они выжили в этом аду, чтобы сдаться нашим? Убитыми немцы потеряли более сотни тысяч, про наши потери не говорили, но, похоже, они не слишком велики. Хотя, как оценить величину человеческих жизней? Да и зная немцев, зная, как они умеют воевать… Скорее всего, нашим досталось изрядно, несмотря на то, что наши генералы предпочитают снести все до основания, а уж потом, аккуратненько, но настойчиво, пускать танки и пехоту. Причем при малейшем намеке на опорные пункты атака останавливается, пока авиация и артиллерия опять все не разнесут. Все же приказ об ответственности командиров за излишние потери сберег тысячи жизней наших солдат, и сбережет еще больше. Да и потери немцев, мне кажется, что занижены. Хоть наши и предложили покинуть город женщинам и детям, но не думаю, что все это сделали. Ну да и хрен с ними! Они заслужили то, что получили. Но все же, какая жуть там творилась! Когда на экране появилось то, что было когда-то замком, я вспомнил кадры последствий ядерного взрыва. Уж очень похоже было: оплавленные камни. Стеклянные проплешины из бывшего песка, какие-то чудом сохранившиеся клочки, бывшие когда-то людьми. И через все это идут наши солдаты. Уставшие, в почерневших от пота и гари гимнастерках, едва виднеющихся из-под бронежилетов и амуниции. Но со счастливыми улыбками победителей! Как же мне захотелось оказаться там, с этими парнями, испытать это пьянящее чувство победы. Покосившись по сторонам, я понял, что у сидевших рядом похожие мысли, особенно у парней из моей группы. Один Кузнецов сидел с какой-то странной, мечтательно-нежной улыбкой, словно получил подарок, о котором мечтал всю свою жизнь.
По окончании фильма в зале начало твориться светопреставление! Все обнимались, целовались, кричали ура! Я и сам не удержался, орал как оглашенный! А потом заметил, что Ленок и командир поцелуй-то подзатянули! Наконец, когда все немного успокоились, Мартынов собрал нас в штабе, в своем кабинете.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу