Михаил Михеев - Стрелок

Дальнейшие события показали, что немцы, как оказалось (тоже мне, новость, фыркнул Павел, а Александр лишь согласно кивнул), действовали не только дисциплинированно, но и оперативно. Никто из беглецов, естественно, не знал, когда началась большая охота, но их настигли всего через трое суток и сразу крупными силами. Значит, нашли еще раньше и какое-то время вели наблюдение, не показываясь на глаза и наводя основные силы. Атаковавшие были не доморощенными полицаями и даже не солдатами из какого-нибудь местного гарнизона. Нет, беглецов взяли в оборот рослые ухари в камуфляже, вооруженные в основном автоматическим оружием. Очевидно, командование оккупантов не только разозлила, но и насторожила потеря в столь короткие сроки сразу двух подразделений плюс, скорее всего, жители малость ощипанной ими деревни тоже в стороне не остались. Настучали, как пить дать, настучали, что в этих местах появились крутые диверсанты. Не обычные партизаны, с которыми немцы имели дело уже почти год, а хорошо подготовленные специалисты, вначале стреляющие, а потом уже разбирающиеся, кого, собственно, пристрелили. Как бы то ни было, фрицы задействовали, похоже, специальный антипартизанский отряд – егерей, или как их тут называли. Работу свою эти молодцы и впрямь знали неплохо.

Атака была внезапной, но немцам не повезло, один из часовых, хотя выставлено их было человек десять, успел поднять тревогу. Выстрел разбудил остальных, и, хотя многие погибли в первые секунды боя, некоторым удалось спастись. Мужчины поступили так, как положено мужчинам, – остались прикрывать свои семьи, а женщины и дети рванули в лес, благо темнота давала им шанс затеряться. Да и немцы в общем-то не слишком усердствовали с поисками, наверняка хорошо понимали, что беглецы никому уже не опасны, а главное, озабочены собственным выживанием и ущерба от них ждать не приходится. Поэтому сил понапрасну никто расходовать не стал, благодаря этому, ну и, конечно, тем, кто остался прикрывать отход, некоторым беглецам впрямь удалось спастись.

Сколько человек выжило той ночью, сколько осталось на заваленной трупами поляне, сколько погибло потом, в лесу, теперь, наверное, никогда не сосчитать. Эта группа собралась случайно, просто кинулись все женщины в одну сторону. Дети побежали за ними, скорее всего, инстинктивно, а парня с винтовкой тетя Нюра, та, которая старшая, натурально схватила за шиворот и уволокла за собой, когда он свалился от немецкой пули аккурат у нее на пути. Кстати, винтовку свою, в которой и осталось-то всего два патрона, он так и не выронил, держал мертвой хваткой, даже без сознания.

А потом они несколько дней бродили по лесу, и из еды у них с собой оказался кусок хлеба, сунутый в карман все той же тети Нюры еще вечером перед побоищем. Правда, были спички. Постарались уйти подальше, довольно быстро заблудились и в конечном итоге наткнулись на тихо-мирно сидящих в импровизированном схроне диверсантов.

Кстати, и представились заодно. Ну, естественно, тетя Нюра… Кажется, вариант имени Анна, но ни Александр, ни Павел точно не знали, а спрашивать постеснялись, и не хотелось им демонстрировать свое неполное знание местных языковых особенностей. Эта женщина до войны работала дояркой в колхозе, у нее было два сына, которые служили в армии. Одного призвали еще до войны, второй с такими же, как он, решительными односельчанами, ушел на призывной пункт в первый же день, боялся, что на его долю войны не достанется. С тех пор об обоих ни слуху ни духу, что, учитывая ход войны, и неудивительно.

Парня звали Сергеем, было ему не шестнадцать, а, как оказалось, целых семнадцать лет, просто возраст успешно маскировался худобой и невысоким ростом, следствием то ли генетики, то ли банального недоедания в детстве. Зато кисти рук, наоборот, широкие, как лопаты, и на вид очень сильные. Винтовку свою он подхватил из рук упавшего от немецкой пули соседа. Успел даже один раз выстрелить, потом и сам упал. Вот так-то, все хотел уйти к партизанам, да мать удерживала. Лучше бы не удерживала, если честно, и сама, наверное, погибла, и сын теперь ранен, и неизвестно, выживет ли.

Старшую из девушек, высокую, с классическими чертами лица и длинной русой косой, звали Евгенией, и она, как оказалось, и впрямь была на шестом месяце. Правда, насчет отца ребенка не распространялась, да и остальные помалкивали. Ну, их дело, хотя понять можно, она, похоже, не замужем, а на таких в деревнях всегда смотрели косо. Ее подруга, невысокая, худощавая, симпатичная, с роскошными черными волосами, хотя какая уж там подруга, скорее, товарищ по несчастью, носила старое русское имя Анастасия. «Можно Настя». – И зарделась, как маков цвет… Ей всего шестнадцать – война и впрямь заставляет выглядеть старше. Имена детей напарники даже запоминать не стали. Какой смысл? В общем, тот еще зоопарк подобрался.