Андрей Дай - Орден для поводыря

Суходольский полон энтузиазма. Писал, что, если «и дальше делу будет сопутствовать такая же помощь заинтересованных бийчан», года за четыре до Кош-Агача дорогу доведет. Дай ему Господь сил! А купцам – хитрости. Они и так из кожи вон лезли, бревна повсюду скупая. Это же АГО, здесь все не слава богу. Начальнички почти весь близлежащий лес на уголь пережгли, вместо того чтобы каменный добывать и использовать. Теперь спохватились, но и то в обратную сторону. Все деревья в оставшихся лесах пересчитали, описи составили и продажу запретили. Только на нужды казенных заводов. Бийчанам пришлось зимой за бревнами аж в Кузнецк обращаться. Оказалось дешевле оттуда привезти, чем горным вымогателям взятки давать.

Благо заранее заготовленные бревна только до Алтайского нужны. Дальше, к Черге ближе, – земли туземцев. Здесь власть горных егерей кончается и начинается лес. Маленький подарок туземному зайсану – и, если князек крещеный, никаких проблем. Выбирай деревья и вали. Если Алтайская православная миссия еще не добралась до этих мест – все сложнее и подарки не помогут. В шаманизме, по словам князя, деревья – живые, наделенные душой существа. Срубить дерево – все равно что убить человека.

Алтай середины девятнадцатого века южнее села Алтайское – это вообще другой мир. Будто другая планета. Насколько русские сибирские поселения отличались от того, что я знал в своем времени, настолько же далек оказался уклад жизни туземцев горных долин от оставленной на севере цивилизации. И чем дальше на юг мы продвигались, чем более дальние расстояния разделяли основанные русскими форпосты, тем больше отыскивалось этих отличий.

Уже ко второй ночевке после выхода из Алтайского я вдруг со всей ясностью осознал, что мое отношение к экспедиции как к туристическому походу в корне ошибочно. Куда подевались доброжелательные гостеприимные улыбчивые алтайцы? Откуда, из каких глубин повылазили эти угрюмые, недоверчивые, а часто и злые туземцы? Мы двигались под постоянным прицелом внимательных и совсем не дружелюбных глаз. По каким-то одним им ведомым тропам нас постоянно сопровождали вооруженные примитивными луками небольшие группы кочевников, уклоняясь от любых попыток контакта. В спине свербело. Казалось, стрела с костяным наконечником в любой момент может прилететь из ближайшего куста. А моя армия шагала вперед, даже не затрудняясь выставлением охранения или часовых на привалах.

По сути, растянувшийся вдоль на удивление хорошо накатанной грунтовой дороги караван представлял собой три отдельных отряда. Казаки Корнилова и Безсонова отдельно, купеческая часть Гилева со товарищи – отдельно и пехота Казнакова-Цама – отдельно. На ночевках это особенно хорошо было видно: каждая часть моего сводного «батальона» разбивала свой, отличающийся от других лагерь. Случись что – и отбиваться от нападения пришлось бы по отдельности. Не знаю, почему это обстоятельство ничуть не трогало ни командиров «рот», ни штабс-капитана Принтца – вполне грамотного и разумного человека. Мне такая организация совершенно не нравилась.

Слава богу, я обладал достаточной властью, чтобы иметь возможность настоять на своем. Так что к деревне Муюта подходила регулярная российская армия, а не «банда Орлика», вышедшая из Алтайского. Правда, пришлось совершить некоторые перестановки в командовании.

Во-первых, штабс-капитана Андрея Густавовича Принтца, выпускника Академии Генерального штаба, я временно назначил командиром пехотной роты. Сашенька Геберт только обрадовался – и тут же стал заместителем. Кавалерию я, наоборот, разделил на две части – авангард и арьергард. Корнилов и Безсонов, как вы уже наверняка догадались.

Тридцать гилевских «стражников» составили легкий оборонительный отряд. Купцам, а их в караване обнаружилось аж пять человек, было строго-настрого наказано: в случае любой стычки с кем бы то ни было ни в коем случае не кидаться кого-то спасать. Они должны были остановить лошадей и укрыться. «Стражникам» следовало занять круговую оборону.

– Понял, Василий Алексеевич? – в упор глянул я на Гилева. – Начнут твои стрелки носиться вдоль дороги да пулять во все, что двигается, – брошу и уйду вперед! Будешь с туземцами сам разбираться.

Бийский купчина и не спорил. «Спенсерки» – конечно, оружие прогрессивное, но патронов было неприлично мало. Всего по три магазина на ствол.

– Само-то ружье не больно-то и дорого. По восьмидесяти четырем рублям за штуку. А пульки эти гадские – прямо разорительные. Я думал, мне шестьсот штук до конца жизни хватит, а вышло, что это всего ничего. Взяли же за них по два гривенных за штучку. Как зачнут мои охотнички греметь да рукоятку дергать, прям сердце кровью умывается, – жаловался Гилев. – Прямо вижу, как рублики серебряные в воздух улетают.