Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

— Отставить. Командовать будешь ты. Ляхов — начальник штаба. Уварова используйте по своему усмотрению. Он хорош в роли начальника «пожарной команды». Генерал Чекменёв считает, что самостоятельные роли такого уровня ему поручать рано…

— Ваше Величество, я… — попытался возразить Игорь Викторович.

Он как раз планировал противоположное — Уварова командиром, а Тарханова или Ляхова приставить к нему в роли представителей Ставки Главного командования.

— Поздно спорить. Я твоё мнение о графе учёл и принял решение. Посмотрим, что получится.

Что подтолкнуло Олега к такому варианту, было никому не понятно. Совсем ведь недавно он спорил с Чекменёвым с противоположной позиции, защищая право графа на самостоятельность и инициативу. Кроме, может быть, Сильвии. Император — любитель импровизаций, возможно, имеет на Уварова и его подразделение собственные, до поры не разглашаемые планы. Никак он не мог забыть Берендеевку и роль Валерия в её защите. Берестин со своей дивизией позже подошёл, а то ведь только рота отчаянного капитана держала фронт…

Президент и Мятлев сидели с растерянными и расстроенными лицами. Действительно, получается, что их здесь в грош не ставят, как в своё время американский посол диктаторов банановых республик, вроде Гватемалы или Гондураса. Хорошо же начинается «сотрудничество».

Но не таков был Олег, чтобы допускать подобные бестактные проколы . Он действительно собирался соблюдать в отношении «коллеги» принцип полного равноправия. Тот ведь ещё не догадывается, что имеет на руках весьма сильные козыри и самому Императору в скором времени предстоит идти к нему на поклон.

— Все эти силы и моих лучших солдат я передаю в ваше оперативное подчинение, дорогой Георгий. Своего генерала, — он указал на Мятлева, — можете назначить верховным координатором операции. Ему с удовольствием поможет как бы нейтральное лицо: генерал-лейтенант Берестин является начальником полевого штаба Верховного правителя суверенной республики Югороссия, он сейчас к нам прямо из тысяча девятьсот двадцать пятого года. Но, несмотря на возраст, — позволил себе элегантно пошутить Его Величество, — Алексей Михайлович выдающийся стратег и, насколько мне известно, ваш соотечественник и в какой-то мере современник. Прошу любить и жаловать.

У Президента голова окончательно пошла кругом, и Олег Константинович, сам переживший некогда определённое потрясение от знакомства с новой картиной мироустройства, снова кивнул Чекменёву. Давай, мол, «гвардейский тычок» [52] Вообще, по терминологии Александра Третьего, «гвардейский тычок» — это примерно стограммовая чарка без закуски. Олег Первый, как человек более прогрессивный, считал умеренную закуску возможной и допустимой, не меняя исторического названия процедуры. .

— В какой мере? — спросил Президент, прожевав почти силой предложенный Мятлевым огурчик, вообще-то удивительно вкусный. Секрет специально на то поставленного засольщика.

— Да родился я в Москве, ещё при жизни Сталина. И дожил там почти до Горбачёва. Потом — обстоятельства… Пришлось постранствовать. Но за обстановкой дома слежу. Ваших, как, впрочем, и горбачёвских ошибок точно не сделал бы, — абсолютно неполиткорректно ответил Берестин.

— Отчего вы так уверены? — заступился за друга и начальника Мятлев. — Всякий мнит себя стратегом…

— Алексей Михайлович, прошу заметить, всё ж таки выиграл в той ветке, что образовалась после гибели генерала Корнилова, Гражданскую войну, — как бы вскользь вставил Секонд.

— Всё, господа, некогда нам в историю углубляться, — пресёк Чекменёв готовую начаться очередную дискуссию об альтернативной истории. — Времени нет. Ляхов, вы проект договора что, ещё и писать не начали?

— Так точно, то есть никак нет, начал. И даже закончил…

Вадим вынул из планшета заранее отпечатанный и оформленный с соблюдением всех бюрократических и дипломатических тонкостей документ. В двух экземплярах, на гербовой бумаге и, как выражаются писаря, с «заделанными подписями».

— Извольте ознакомиться…

Сначала бумагу просмотрел Чекменёв, потом Мятлев, Император сделал отстраняющий жест, я, мол, и так всё знаю, мне читать незачем. Укажите, как нормальному генералу, пальцем, где подписывать — и достаточно.

Зато Президент читал внимательно, будто мелкий шрифт условий кредита без поручителей изучал.

В целом, кажется, возражений не имел, только, дойдя до пункта седьмого, приподнял бровь, потом задал вопрос: