Василий Звягинцев - Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

Михаил, несмотря на свои массогабаритные характеристики, непонятным образом слыл в Москве донжуаном не из последних. По крайней мере, в тех тусовках, где Волович вращался, даже признанные светские львицы редко ему отказывали. Иногда, случалось, он получал по морде, но чаще не от женщин, а от их мужей или кавалеров. Но ничьей репутации такие эксцессы обычно не портили.

Поручик Галина, успевшая поучаствовать в позапрошлогодних московских событиях, видевшая вблизи не только боевиков из соседней реальности, но и настоящих белых офицеров, Мишину суть просекла сразу, но старалась этого забавного, хамоватого, притом весьма неглупого, с хорошо подвешенным языком толстяка не разочаровывать. Глядишь, пригодится, когда России начнут объединяться. Связей у него масса, судя по болтовне. Тем более что на него не распространялась обязанность «вести себя предельно корректно!», чего потребовал Секонд в отношении «чужого» Президента.

Она, пожалуй, если «Миша» здесь задержится, была бы не прочь сводить его на вечеринку в офицерский клуб. Будет чем позабавить приятелей и подруг. Словно экзотической обезьянкой, вчера доставленной с Борнео.

— Ну и как вы тут без меня? — спросил Секонд, неожиданно входя. Волович попытался отодвинуть локтем в сторону недопитый фужер. Он предпочёл общаться с девушкой на кухне, подальше от остальных, потому что «Галочка» не возражала, когда репортёр по-хозяйски потащил из буфета недопитую за завтраком бутылку. Чем быстрее надерётся, тем лучше — и лишнего наболтает, и приставать сильно не будет. Такой тип мужиков во всех мирах одинаков…

— Да чего ты маскируешься? Я тебе не жена и не начальник. Гуляй, если душа просит. И мне плесни, неизвестно, когда ещё доведётся. Это Галине Александровне нельзя, а нам с тобой — запросто.

Волович с напряжением всех мозговых извилин пытался угадать, какой из Ляховых сейчас перед ним. Судя по тому, что Яланская не вскочила при его появлении — первый, свой, который Вадим. Да и по манере разговора — тоже он. Второй, «Пётр Петрович», помягче будет, избалованнее спокойной и сытой жизнью при Дворе. Однако — боевой офицер, полковник, награждённый многими орденами, значит, мягкость его скорее напускная.

«Ладно, — решил репортёр, — само собой видно будет». И немедленно выпил. Секонд не спешил, пригубил, отставил, начал отдавать девушке непонятные Воловичу распоряжения. Потом двусмысленно улыбнулся, неизвестно кому или чему, вышел.

— Это — кто? — спросил Михаил.

— С глазами плохо? — заботливо осведомилась «печенежка». — Или сразу с головой? Полковник наш, кто же ещё?

— Нет, я имел в виду — какой из двух?

— О, это интересный вопрос, — засмеялась Яланская. — Когда они не в форме, мы сами путаемся. Самый надёжный показатель — на кого Вяземская чаще смотрит, тот и Первый.

— А ты на кого чаще смотришь? — сразу перескочил в накатанную колею Волович.

— На того, кто в данный момент мне приказы отдаёт…

— Ну вот, опять казарму вспомнила, — расстроился Михаил. — Всё-таки не стоило бы женщин в армию брать. У вас другое предназначение…

— А как же в обожаемых тобою Штатах и Израиле? Там бабы даже крейсерами командуют…

— Это, так сказать, издержки демократии, мы до них ещё не доросли.

— В нашей России мы тоже не доросли, самодержавие и всё такое. Зато женщины только у нас служат, а больше ни в одной стране. Кое-где у них даже избирательных прав нет и частной собственности. А у нас всё есть. И где, по-твоему, лучше?

Секонд, на короткое время задержавшийся по ту сторону двери, не стал дальше слушать «политинформацию» (в их армии это называлось «развивающие беседы», на которых допускалось обсуждение самых острых политических и иных проблем), до которых Яланская была большая охотница. И не случайно — отец у неё был крупный промышленник, да вдобавок руководитель фракции «октябристов» Государственной Думы, дядя — правящий архиерей, архиепископ Крутицкий и Коломенский, а старший брат — доцент на кафедре философии МГУ.

И никого не удивляло, что девушка с таким общественным положением предпочла военную карьеру в разведывательно-диверсионном подразделении чему-нибудь более гламурному, например — профессии ведущей программы для сексуально озабоченных феминисток по Центральному дальновидению. С её внешностью, знанием светской жизни и хорошо подвешенным язычком вышло бы «самое то», как Фёст выражается.

Но очень возможно, что и на военной службе она многого достигнет.