Андрей Бондаренко - Карибская сага

Было, ей-ей, здесь на что посмотреть! Все стены этого помещения – метров на пять от каменного пола – представляли собой одно сплошное панно, состоящее словно из иллюстраций к роману, написанному в стиле изощрённого фэнтази.

– Как же это они умудрились сделать? – громко удивлялся Банкин, осторожно трогая ладонями абсолютно-гладкую стену. – Создаётся устойчивое впечатление, что все эти милые картинки нарисованы изнутри . Или – снаружи, а потом тщательно покрыты очень толстым слоем прозрачного лака…. Да, умели в старину делать всякое, в смысле – обладали хитрыми технологиями. А техника рисунков какая, мать моя женщина! Современные художники обзавидуются, и от тех завидков – непременно обкакаются жидко, честью клянусь…

Прав был Гешка, искусно всё было изображено на этих стенах, каждая деталь была старательно прописана, даже многие пропорции были тщательно соблюдены, что совсем несвойственно и нехарактерно для наскальной живописи.

Все картинки и рисунки можно было условно и приблизительно разделить на три большие группы.

Первая – разнообразные птицы и животные. Даже знакомые встречались изредка: благородные олени с узорчатыми рогами, чёрно-белые аисты, полосатые тигры, длиннющие ящерицы, коварные змеи…

Вот, явно – мамонт: торопится куда-то по своим делам, а это – саблезубая тигрица с двумя крохотными тигрятами вышла на променад…

Впрочем, большинство картинок представляли собой одну сплошную экзотику: голенастый орёл с двумя сонными головами, пятнистые лошади, только вместо копыт – лапы с длинными острыми когтями, волки с головами очковой кобры, драконы огнедышащие – в немалом ассортименте…

Вторая группа – сплошные воинские баталии.

Высокие люди европейской внешности, в непривычных глазу воинских доспехах, сражались с какими-то плечистыми гномами, с приземистыми кентаврами, с другими людьми, восседавшими верхом на огромных остроухих волках.

Тут и там мелькали вполне узнаваемые для Ника персонажи: хоббиты, орки, тролли, иные всякие…

Но третья группа рисунков, несомненно, была самой интересной и абсолютно неожиданной.

Её основу составляли космические корабли: и классические ракеты, и летающие плоские тарелки, и пирамиды – трёхгранные, с работающими двигателями, закреплёнными под их основаниями.

Правда, попадалась техника и попроще: автомобили различного предназначения, самолёты – большие и маленькие, воздушные шары, даже двух– и трёхколёсные велосипеды.

Нику сразу вспомнилась крылатая фраза: «История человечества развивается по спирали».

Вполне возможно. Хотя, глядя на эти картинки, можно было предположить, что спираль эта является только составной частью петли Мёбиуса. Иначе, как можно было объяснить соседство велосипедов с космическими кораблями?

Впрочем, загружать уважаемых читателей сложными философскими сентенциями – дело откровенно-сомнительное и неблагодарное.

Короче говоря, насмотрелся Ник досыта на все эти местные странности и достопримечательности, да и спать преспокойно завалился.

Проснувшись, Ник отправил чиго – с Мэлви во главе – перетаскивать необходимые грузы из Дежурного зала в Загадочный, а сам, разжившись у Смита несколькими чистыми листами бумаги и простым карандашом, принялся разрабатывать проект будущей лестницы.

Банкин пыхтел у него за спиной и изредка давал советы: иногда по делу, но чаще – предлагал полную и законченную ерунду. Чтобы остаться в одиночестве и хорошенько поразмышлять обо всём без суеты и спешки, Ник поручил Гешке заняться пересчётом каменных плит. Кто его знает, а вдруг, их не хватит? Что тогда делать?

Через двадцать минут Банкин браво отрапортовал:

– Сосчитал, командир! Ровно девятьсот тридцать плит.

– Ровно девятьсот тридцать?

– Так точно! А почему это у тебя такая удивлённая физиономия?

– Да понимаешь, по моим расчётам получается, что нам для постройки лестницы, как раз, и требуется – девятьсот тридцать плит…. Неужели их для этой цели здесь и заскладировали когда-то? Мистика какая-то…

– Я уже ничему не удивляюсь, – покорно развёл Гешка руки в стороны. – После всех этих наскальных рисунков и картинок я даже в существование самого Господа Бога поверить готов…

Они пообедали от души, выпили всё калифорнийское вино, презентованное Брауном, поспали по-человечески. Проснулись, снова поели.