Андрей Бондаренко - Карибская сага

Однако, буквально через три-четыре секунды, Синицын поднялся с земли и достаточно быстро, лишь слегка прихрамывая, целенаправленно продолжил своё движение к заветной цели.

Мэри, похоже, окончательно потеряла самообладание и впала в транс. Она опустилась на песок, безвольно вытянула руки и с немым ужасом уставилась на приближавшегося к ней монстра.

Ник выстрелил во второй раз, всё ещё целясь бывшему поручику в нижнюю половину туловища.

На этот раз Синицын от души покатался по земле секунд шесть-семь, после чего двинулся вперёд по-заячьи, отталкиваясь от кочек и валунов непропорционально длинными руками, приземляясь на колени и не обращая внимания на боль от полученных ран. Банкин и Вогул явно не успевали.

Нику стало по-настоящему страшно, мерзкий холод тяжёлой волной прокатился по всему телу – от макушки до самых пяток: между смертельно-испуганной Мэри Хадсон и Родионом Синицыным было уже метров десять, не больше.

Стараясь ни о чём не думать, он трижды выстрелил – уже на поражение, стараясь попасть в голову или грудь…

Ник поднялся на ноги, смахнул со лба крупные капли холодного пота и, закинув карабин за спину, прогулочным шагом пошёл в сторону озера. Некуда было торопиться. Мифический Синица мёртв, допрашивать уже некого, следовательно, тайна Чаши Святого Грааля не будет раскрыта никогда…

Банкин – в трёх шагах от трясущейся Мэри, закутанной в собственный бушлат и Гешкин ватник, – лихорадочно разводил костёр. Вогул возился с мёртвым телом Синицына. Лицо монстра представляло собой сплошное кровавое месиво: очевидно, три последние пули попали точно в голову.

«Это я, наверное, со страха такую меткость продемонстрировал», – отстраненно подумал Ник и криво ухмыльнулся.

Он прошёл метров на пятьдесят-шестьдесят дальше по косе и присел на ствол поваленной берёзы – со свежими следами бобровых зубов на комле.

Во-первых, не хотелось смущать бедную Мэри нескромными взглядами (а там было на что посмотреть), во-вторых, больно уж гадко пованивало от мёртвого поручика.

Закурил, наблюдая, как из тайных глубин озера начали подниматься первые комки будущих комаров – чёрно-бурые, с частыми рубиновыми прожилками.

Осторожно подошёл Вогул, легонько толкнул Ника в бок.

– Не грусти начальник. Ну, так получилось. Бывает. Лучше, вот, посмотри, что я у нашего Синицы нашёл. Нашёл – теперь куда денешься от этого?

Ник равнодушно посмотрел на шаманские находки: холщовый мешочек на толстом кожаном ремешке и плоский серебряный медальон – на серебряной же цепочке.

– Медальон у него на шее висел, а мешок – к поясу был привязан, – доходчиво пояснил Вогул.

Ослабив тесёмки на мешочке, Ник вывалил его содержимое на землю: с десяток ромбических разноцветных металлических кристаллов, два прямоугольника, напоминавших диктофонные кассеты, и квадратная пластина, по внешнему виду – дискета для компьютера, Ник такими пользовался в конце девяностых годов, пока на смену дискетам не пришли CD и DVD-диски.

«Диктофонные кассеты и компьютерные дискеты в 1940 году?», – подумал про себя Ник. – «А почему, собственно говоря, и нет? Чего только на этом Свете не бывает…»

С одной стороны, это было хоть что-то, всё же не с пустыми руками теперь предстояло возвращаться в Ленинград.

С другой стороны – всё равно задание было провалено, а требуемая информация от источника так и не получена.

Да и то, что было записано на кассетах и диске, прочитать удастся только через многие годы.

Так что впереди, при любом раскладе, ждали жёсткий разнос и косые неодобрительные взгляды.

– Знаешь что, Вогул, – обратился Ник к шаману. – Сегодня нам обратно всё равно не тронуться, девчонке же надо дать в себя прийти. Так что, давай, тут заночуем, только отнесём этого Синицына чуть в сторону и похороним, как полагается. А потом одного олешка зарежем, давно я оленятины парной не пробовал…

Вдвоём с Вогулом отнесли тело бывшего поручика на полкилометра в сторону, закопали на краю торфяного болота, в изголовье могилы Ник даже крест установил, наспех изготовленный из тонкого ствола молодой осины.

Потом он вернулся к костру, где, крепко обнявшись, сидели молчаливые Банкин и Мэри, временами начинавшие очень даже серьёзно целоваться, не обращая – при этом – никакого внимания на окружавшую их Вселенную и её отдельных представителей…

Вогул пошёл к перевалу – резать оленя. Сразу договорились с ним, что не стоит в очередной раз смущать и расстраивать трепетную американку, ей и так досталось с лихвой – за этот весёлый и насквозь авантюрный поход.