Андрей Бондаренко - Карибская сага

– Не переживай, Геша, – успокаивал друга Ник. – Всё нормально будет. Проскочим с первого тычка, на раз-два-три.

Вогул стоял в сторонке и ворчал, дуя на мозоли, вскочившие на ладонях его рук, впервые познакомившихся с настоящей отвёрткой:

– Лучше всю жизнь с дикими оленями знаться. Вечно эти глупые русские придумают невесть что. Одни убытки от них. Никакого прока. Что за народ такой никчемный?

Мэри сидела возле мирно пасущихся оленей и негромко рассказывала им на английском языке сказки – о преданной и нежной любви. Её немного знобило, ныла рана в плече, видимо, опять приближалась непогода…

Ник защёлкнул карабин, привязанный особым узлом к концу толстого шнура, на кольце специальной упряжи, крепко затянутой на его торсе, закрепил шнур в пазу направляющего ролика, перекинул ноги в пропасть. Почувствовав должное натяжение, скомандовал:

– Давай!

Банкин плавно потянул за рычаг лебёдки. Ник медленно опустился вниз примерно метров на пять и остановился. Теперь Гешке следовало переключить специальный рычажок в положение «закрепить» и вернуть рычаг в исходное положение, после чего зафиксировать рычажок в положение «работа» и снова опустить Ника вниз, на последующие пять метров. Такая, вот, технологическая особенность: после каждого пятиметрового спуска вниз (или пятиметрового подъёма наверх), следовал тридцатисекундный перерыв.

Пока Банкин возился с механизмом, бодрый ветерок начал настойчиво поворачивать тело Ника из стороны в сторону: сильно закружилась голова, непонятный колючий комок поднялся из желудка и плотно закупорил горло, в пояснице неприветливо закололо…

– Как ощущения? – поинтересовался Гешка, выглядывая из-за края обрыва.

Ощущения были припаскуднейшие, но и отступать было некуда, поэтому Ник браво поднял вверх большой палец правой руки и тихонько попросил – дрожащим голосом:

– Нормально всё. Только ты это, когда опустишь до половины, минут шесть-семь отдохни, я перекурить попробую.

– Без вопросов, товарищ командир, – браво козырнул Банкин и пропал.

Через пару секунд опять мелодично пропел механизм лебёдки. Ник плавно опустился вниз на очередные пять метров. Снова ветерок принялся немилосердно играть с его беззащитным телом.

Следующий этап спуска – тошнота заявила о себе уже самым недвусмысленным образом, в пояснице без устали заработала швейная машинка «Зингер».

«Лишь бы живым добраться до земли!», – билась в пустой голове одинокая, всеми брошенная мысль. – «Лишь бы добраться…».

Одно утешало: ведь на полдороги будет полноценный перерыв, хотя бы поблевать можно будет – с чувством, толком и расстановкой…

Ник завис между небом и землёй, плавно раскачиваясь из стороны в сторону, и честно, как обещал Банкину, попытался перекурить. Спички гасли в дрожащих руках, от запаха сырого табака нестерпимо мутило. Ник выбросил мятую папиросу в бездну, попытался засунуть коробок со спичками обратно в карман. Поняв всю бесперспективность этого мероприятия, отправил коробок следом за папиросами.

Неожиданно очень сильно захотелось писать.

Казалось бы, чего проще: расстегнул ширинку – да и пописал.

А, вдруг, в этот самый момент Гешка потянет за рычаг?

Последствия могли быть самыми непредсказуемыми: заклинит ещё что полезное, навсегда и безвозвратно…

Потом, ясен пень, он взял себя в руки, собрал всю волю в кулак и успешно пописал – с высоты ста метров с небольшим.

Несказанное удовольствие, незабываемое.

Тем не менее – действенно помогло, без обмана.

Вторую часть спуска Ник уже вполне терпимо перенёс: холодным потом почти не обливался, не блевал, сознания не терял…

После окончательного «приземления» полежал на камушках минут десять, пока голова не перестала кружиться, поднялся на ноги, отстегнул карабин от кольца своей упряжи, слегка шатаясь, отошёл от скалы метров на сто, успокаивающе помахал рукой товарищам, внимательно наблюдавшим за ним из-за края обрыва.

После чего – уже с удовольствием – перекурил, вволю напился холодной воды из зелёной алюминиевой фляги, вытащил из кобуры браунинг, автоматически щёлкнул предохранителем и осторожно, короткими перебежками, достаточно бодро направился к избе.

Входная дверь была сработана из толстых, тщательно оструганных сосновых досок, соединённых между собой с помощью широких кованных металлических полос. Имелась на двери и стандартная чугунная ручка в виде длинной скобы, а вот замка, в чугунных же петлях, не наблюдалось.