Андрей Бондаренко - Карибская сага

«Шутники хреновы, тоже мне!», – дулся про себя Ник. – «А впрочем, прав Сизый, устал я чего-то. Вот, и Зина уже снится – пятую ночь кряду…».

О чем-то важном он, определённо, забыл. И всё эта подземная спешка, так её и растак! Надо вспомнить. Успокоиться, собраться с мыслями и вспомнить…. Ага, есть контакт!

– Сеньор Гонсалес! – окликнул Ник Сизого. – А где же она, легендарная Чаша Святого Грааля? Тебе, часом, не встречалась?

– Как же, имел честь наблюдать, – тут же откликнулся Лёха. – Брезентовый мешок номер три, в нём деревянный ящичек лежит, там и располагается сия знаменитая Чаша.

Ник развязал хитрый узел на нужном мешке, достал из него искомую деревянную тару, от ящика приятно пахнуло пальмовой древесиной.

Он помнил из протоколов допросов Барченко, что для успешной работы с Чашей требовалось безусловное уединение и полная концентрация.

– Подразделению отдыхать! Изучать материалы, полученные у пленного! Доложить по моему возвращению! – скомандовал Ник и снова отправился по штреку к месту, где раньше обнаружил уютную подземную нишу.

Ниша напоминала тайную келью, предназначенную для уединённых и тайных молитв: узкий вход в квадратное помещение, посередине которого лежал кубический камень высотою с письменный стол, рядом с ним располагался камушек поменьше и пониже, могущий с успехом заменить стул. По стенам кельи змеились светящиеся жёлто-зелёные (а не светло-голубые!), прожилки.

Идеальный такой рабочий кабинет отшельника-мыслителя.

Ник неторопливо уселся на камень-стул, открыл крышку ящичка.

Внутри обнаружился толстый слой серой ваты, от которой почему-то пахло музеем.

«Или же не музеем, а просто древностью?» – подумал Ник.

Из-за голенища правого сапога он вытащил длинный узкий стилет, выковырял серую вату, аккуратно сложил её высокой горкой на каменном полу и осторожно извлёк из ящичка тяжёлый сосуд тусклого светлого металла…

Чаша Святого Грааля оказалась именно такой, какой он и представлял: широкая, низкая, покрытая рельефными рисунками и странными незнакомыми буквами, в которых с лёгкостью угадывались готические корни.

Скачущие куда-то гривастые кони, рыцари в тяжёлых доспехах, сражавшиеся между собой, симпатичный бородач с умным лицом, восседавший на приземистом троне…

Казалось бы, совсем ничего особенного, обычный кубок для вина, разве что изготовленный пару-тройку тысячелетий назад, да возможно, что из платины.

Только Ник был на сто процентов уверен, что от этого сосуда исходит некая мистическая сила, которую он чувствовал каждой клеточкой своего тела.

Из родника, что сочился прямо из стены подземной ниши, Ник до краёв наполнил Чашу прозрачной холодной водой, осторожно, чтобы не расплескать ни капли, водрузил её на камень-стол, сам расположился рядом на самом краешке каменного стула.

Он помнил инструкции Барченко: думать только о самом-самом заветном и пристально, до рези в глазах, смотреть на поверхность воды, налитой в заветную Чашу.

Через двадцать минут от постоянного напряжения нестерпимо запульсировали глазные яблоки, на ресницах повисли крупные слезинки, вот, одна из них, влекомая силой притяжения ядра планеты, последовала вниз и коснулась водной поверхности…

Перед ним чуть заметно дрожала призрачная зеркальная поверхность.

Вернее, он сам находился по ту сторону странного зеркала и оттуда внимательно наблюдал за происходящим в тесной комнате.

Это была их с Зиной спальня, расположенная на втором этаже старинного коттеджа, выстроенного когда-то давно на Крестовском острове. Только, вот, раньше здесь не было двух детских кроваток.

Зина, похудевшая и от того ставшая ещё стройней и миловидней, с незнакомой высокой причёской на голове, в новой энкавэдэшной форме, подошла к одной из кроваток и прикоснулась губами ко лбу светловолосой девчушки.

Облегчённо вздохнула, подошла ко второй кровати, ладонью коснулась лба черноволосого мальчугана. Детям было немногим больше года.

«Да это же Афанасий и Марта, дети Сизого и Айны!», – понял Ник. – «Но почему же они спят в нашей комнате?».

Зина подошла к зеркалу и поправила светлую прядку, выбившуюся из причёски. Нику показалось, что стоит протянуть руку, и он пальцами коснётся лица жены…. Она не видит его? Как же так?

– Где же ты бродишь, Никита? Когда вернёшься ко мне? – негромко проговорила Зина и грустно улыбнулась своему отражению.

Не мог ей Ник ничего ответить, да и в горле плотно застрял противный колючий комок.