Олег Языков - Корректор реальности

– Щас я у тебя бинокль отберу… – ласково проинформировал я напарника. – Дистанцию давай, херувим!

– Далеко, Тур… Не возьмешь.

– Я тебе дам «Тур»! Совсем охренел?

– Виноват, товарищ техник-интендант второго ранга! Дистанция до командирского танка немцев около двух километров. Сейчас, сейчас поточнее… Есть! Точнее будет 1850—1900 метров, товарищ техник-интендант второго ранга! По шкале так получается.

– Ты как замерял? По людям?

– Ну, да… А как надо?

– Меряй по танку. У него высота два метра и сантиметров сорок еще будет.

– Замеряю… Сейчас… сейчас… Точно – 1870 метров! Плюс – минус метров десять…

Я в сомнении прикусил губу. Далековато будет… Попасть не то чтобы сложно – вообще проблематично. Ну, да не одни боги на горшке сидят. Где наша не пропадала… Точнее – не попадала! Дед-то попадал ведь…

– Ты что, интендант, решил из винтовки танки бить? Совсем на своем складе ошалел!

– А ты что подкрадываешься, лейтенант? И не бурчи мне под руку. Если твои пушкари на пятьсот метров стрелять не умеют, то придется мне на полтора километра бить. Что там с пушками?

– Целые пока… Трех человек из расчета ранило. Один – плохой. А у меня еще пятерых выбило… Сейчас пушкари сменят позиции, у них сержант там толковый. Да и мы там для них все приготовили. Смотри, сейчас будет еще одна атака. Если что… – лейтенант посмотрел в землю и трудно сглотнул. – Если что – принимай команду. Мне приказано продержаться до темноты. Ночью можешь увести людей. Только ночью! Понял? На свои консервы, перекусите малость…

– Ты это, лейтенант, не усугубляй! Все будет путем! Есть у меня такое предположение. Это, скорее всего, передовая группа. У них задача быстренько рвать вперед, правда – не знаю куда… К Минску, наверное… А может – к мосту какому. Видишь – у них и пехоты-то нет с собой. Одни танки, бронемашины и мотоциклы. Похоже – неполная танковая рота. Точнее – пара взводов и полувзвод управления с командиром роты. Остальные или вышли из строя, или подбиты уже. Третий день война ведь идет… Удержим мы их, ты только пушки береги. Пусть чаще позиции меняют. Стрельнут разок, и кати ее на новое место. Танки слепые, в кустах не увидят. А с пушками мы их не пропустим!

– Хх-э, да ты, брат, просто Кутузов какой! Всю диспозицию Бородинского сражения дал, понимаешь. Может, вперед, в окопы пройдешь, а? Оттуда и руководить битвой сподручнее будет?

– Да нет, – искренне засмущался я, – какой из меня полководец. Ты уж сам, лейтенант. Тебя этому учили. Да, кстати, тебя как зовут-то?

– Суворов, Павел… – Лейтенант смущенно посмотрел на меня и сунул грязную ладонь.

– Во! – восхитился я. – Суворов! А ты говоришь! Иди, иди, генералиссимус! Куй победу пока горячо. А я уж тут, на бугорке да под солнышком… консервы вот опять же… Дай поесть спокойно.

«Я не узнаю вас, лейтенант Баумгартен! С вашими неспешными танцами перед этой ниточкой окопов противника, боевая группа потеряла одну машину и еще как минимум час времени. Час! У меня приказ – до 19.00 выйти на рубеж атаки моста, Отто. Выйти и захватить его! Ты это понимаешь? Время, Отто, время! Время решает все! За нами идет вся армия вторжения! Возьми на усиление своего взвода пару Pz.38, и вперед! Прорви мне эту ниточку, Отто! Намотай этих Иванов на гусеницы! Что стоите, лейтенант? Вперед!

Я молча козырнул и скатился с танка обер-лейтенанта Касселя. На бегу к своей машине я повторял: «Приказ, приказ – вперед и только вперед! Невзирая ни на что, только вперед!»

– Батлинг, вперед! Взвод, вперед! Скорость! Скорость! Прорвать оборону!

Мой танк шел впереди, по бокам, уступом назад, – еще две «тройки» моего взвода. Чешские танки я поставил по флангам. Их задача – пройти по кромке подступающего к дороге леса и, когда противотанковые пушки русских обнаружат себя, подавить их огнем и броней.

Сейчас Pz.38 немного отстали, они шли напролом по довольно высокому кустарнику и подлеску, и водители волей-неволей сбросили скорость – плохой обзор.

– Кройцманн, отстаешь! Вперед, обергефрайтер, вперед! Ищи пушку!

Впереди наш подбитый танк. Наверное, русский офицер послал к нему солдат с приказом поджечь брошенную машину. Из люков «тройки» идет дым. Пушка безжизненно повисла. Меня охватывает ярость!

– Всем – вперед! Огонь!

Бьют наши пушки. Линия окопов противника покрывается разрывами наших 37-мм снарядов. И в этот самый момент русские пушки начинают стрелять! Видимо, одна пушка русских меня потеряла – моя машина прикрыта нашим подбитым танком. В любом случае – не я, а идущая слева «тройка», под командованием унтер-офицера Остермана, получает снаряд в борт. Я отчетливо вижу, как разорванным блестящим браслетом слетает левая гусеница танка. Катки зарываются в мягкую лесную почву, и танк разворачивает правым бортом к пушке русских. Вспышка на броне! И через долю секунды танк Остермана вздрагивает и взрывается. Никто не спасся…