Вячеслав Шалыгин - Zападня

Катер Гудрона болтался пока далеко, там, где от кильватерной струи большого судна не осталось и воспоминаний, но курса не менял. По-прежнему шел за баржей, и его экипаж наверняка тоже имел какие-то виды либо на само судно, либо на его груз, либо… на пакаль. Этот вариант нельзя было исключать по одной простой причине: очень уж странный ажиотаж поднялся вокруг обычной на вид баржи, совершающей обычный рейс.

Пока получалось, что первый и второй «эшелоны» преследователей поменялись местами и на этом временно успокоились. Но надолго ли? И успокоились ли? Сидя на месте, понять было трудно.

«Где только носит этого дока?!»

Бибик вновь оглянулся и вдруг увидел Чернявского. Оказывается, док никуда особо и не уходил! Прошел в соседнюю комнату, присел у большой дыры в полу и замер, сосредоточенно глядя в темные глубины нижнего этажа. Сидел он неподвижно, затаив дыхание, поэтому его и не заметили ни Бибик, ни бойцы. Такой вот вышел конфуз. И в первую очередь это камень в огород Мака, бывшего разведчика… чтоб он был здоров!

Макагон словно почувствовал, что командир мысленно его «склоняет», и тут же появился в соседней комнате. Он бесшумно приблизился к пролому с другой стороны и уселся напротив дока. Чуть позже слева на корточках расположился и Поспехов. Поначалу бойцы «выразительно» пялились на дока, ожидая, что тот поднимет взгляд и увидит, с каким укором смотрят на него товарищи, но прошла почти минута, а доктор так и продолжал глядеть в темную воду. Он словно выпал из реальности и полностью сконцентрировался на изучении серых глубин. Что он там умудрился рассмотреть, было совершенно непонятно.

Бибик тоже подошел к пролому, достал фонарь, направил его на воду и щелкнул кнопкой. Мощный луч осветил всю площадь пролома, но в глубину пробился на метр, не больше. Впрочем, этого вполне хватило. То, что увидели квестеры, находилось гораздо ближе к поверхности. Или «те, кого увидели квестеры, находились…» – тут снова возможны варианты, как в том случае с «перехватом».

Несколько водяных и русалок почти неподвижно «зависли» в полуметре от поверхности воды и вытаращились на Чернявского. Вспыхнувший свет немного их расшевелил, но врассыпную они не бросились. Просто задвигались – поначалу хаотично, а затем выстроились в круг и начали плавать друг за другом, как морские котики на манеже водного цирка. Вот только котики существа симпатичные, с лоснящимися шкурами и умными глазками-угольками, а водяные… распухшая, зеленовато-серая, мутноглазая нежить. Соответственно и реакция на нее у «зрителя» совершенно другая. Никакого восторга или умиления. Отвращение и жалость. Да, именно жалость, а не страх.

Во всяком случае, Бибик этих существ жалел. Были ведь нормальными людьми, жили себе, строили планы, и вдруг – получите, распишитесь. Вы все теперь нелюди. Не живые, не мертвые. И вообще непонятно кто и непонятно, как и сколько будете в таком вот виде существовать. Ведь непонятно, почему вы такими стали. А главное – за что?

«В общем, грустно все это, а не страшно».

Бибик поднял руку, жестом приказывая стрелкам убрать оружие, которое они с перепугу вскинули и направили на водяных. Даже при самом плохом раскладе, то есть если водяные настроены недружелюбно, квестерам ничто не угрожало. Выпрыгнуть и схватить человека могли только особо крупные и активные нелюди. Да и то случалось такое лишь поначалу. В последнее время водоплавающая нежить вела себя большей частью пассивно, как сонная рыба. Плавали, едва двигая конечностями, «зависали» и водили хороводы, вот как сейчас.

Некоторые ученые называли это «молниеносным вырождением вида», другие грешили на снижение в воде концентрации мифического «оживляющего зелья», а третьи, взять того же Чернявского, были уверены, что это проблема психологического порядка. По мнению дока и его коллег, в обществе водяных сформировался культ смерти. Многие из «утонувших, но не умерших» желали умереть по-настоящему, но как это сделать, не знали. Вот и решили думать об этом сообща, собираясь большими «косяками». Постепенно стихийные сборища начали обретать признаки упорядоченности, появились правила и традиции, а также другие элементы, присущие всяким сектам. Одной из традиций стали хороводы против часовой стрелки, якобы призывающие истинную смерть.

Короче, водяные вели себя как всегда непонятно, но Бибик не видел в этом особой проблемы. Когда все зафиксировано, запротоколировано и подшито, не имеет значения – понятное это явление или нет. Случалось такое раньше? Да. Закончилось плохо? Нет. Значит, не страшно. Бибик вполне разделял такой подход. Все понимать невозможно, да и зачем?