Юрий Корчевский - Центурион

Сдались не меньше половины – около полусотни.

– Три! Таксоты, уничтожить оставшихся!

Алексей не успел договорить, как в арабов полетели стрелы. Несколько минут – и стоящих уже не было. Те же, кто лежал, только стонали или хрипели в агонии.

Сложившие оружие и стоявшие у забора со страхом глядели на финал – ведь и они могли точно так же лежать здесь. Ещё минуту назад они были вместе – и вот одни остались в живых, другие мертвы.

– Гоплиты, вперёд! Связать пленных, отконвоировать в лагерь. Почему повозки ещё здесь?

Пленных связали верёвкой в одну цепочку, гоплиты встали с обеих сторон. Пленные и воины направились в лагерь.

Алексей был доволен. С его стороны не потеряно ни одного человека, а мятежа удалось избежать, задавить его в зародыше. Большая часть тех, кто не захотел сложить оружие, уничтожена. Несомненный успех!

По прибытии в лагерь пленных определили в узилище. Было оно невелико и рассчитано человек на десять, но сейчас туда затолкали всех.

Алексей распорядился всем отдыхать. Уже утро, через час взойдёт солнце. Ночь выдалась беспокойной, бессонной, но он чувствовал удовлетворение. Вот отоспится и приступит к допросам. Кого по глупости вовлекли или деньги посулили – всыпать розог и выгнать. А тех, кто взял оружие в руки сознательно, кто убеждённый враг, того придётся отконвоировать в Дамаск, в тюрьму. А там скорый суд и скорее всего каменоломни, в которых долго не живут. Но это уже не его забота.

С чувством исполненного долга Алексей лёг спать.

Проснулся он от лёгкого покашливания. Вскочив, схватился за меч, лежащий рядом, но это был декарх пращников.

– Прости, что разбудил, кентарх. Там, у ворот, толпа местных жителей.

– Чего они хотят? – Сон мигом слетел.

– Спрашивают, что с убитыми делать. Жара на улице, вонять скоро начнут. Всё-таки базар рядом, нехорошо.

– Что предлагаешь?

– Пусть похоронят по нашим обычаям.

– Бросить бы их тела в пустыне на растерзание шакалам. Но раз ты просишь, так тому и быть. Иди, распорядись.

Алексей пообедал, затем приказал напоить пленных водой и приводить к нему по очереди. Сам расположился на табурете за столом.

Двое гоплитов при мечах заводили пленных. Часть их была испугана, имела жалкий вид. На вопросы отвечали сразу, но не знали никого: ни главаря, кто руководил ими здесь, ни того, кто выше.

В том, что мятеж замышлялся не в Кутейде, Алексей не сомневался. Невиновных, погнавшихся за деньгами и поддавшихся на сладкие речи вербовщиков, он заносил в список и предупреждал:

– Ты уже в чёрном списке. Ещё раз будешь замечен в беспорядках – тебя повесят. За участие в заговоре приговариваю тебя к двадцати ударам розгой. После этого до вечера ты обязан покинуть город. Если будешь обнаружен утром, тебя повесят. Я бы этого не хотел – ведь я обещал сохранить вам вашу жалкую жизнь.

Гоплиты выволакивали пленных на плац, клали на бревно, от души хлестали вымоченными в солёной воде розгами и пинками выгоняли за ворота.

Один из декархов сказал в сердцах:

– Если бы они взяли верх, нас бы не пощадили, перерезали бы глотки, как баранам. А мы их – розгами…

Но Алексей не хотел лишней крови, жестокости. Мятеж подавлен, он свою задачу выполнил – зачем казнить?

Однако не все пленные производили впечатление заблудших овечек. Да, бросили оружие и сдались, но только затем, чтобы сохранить жизнь в безвыходной ситуации. Таких набралось десяток, и Алексей снова отправил их в тюрьму.

Кое-что ему удалось выбить из этих, настоящих врагов. Похоже, головка заговора, человек-мозг, скорее – агент персидский. Находился в Эс-Сухне, недалеко от Евфрата. Река играла важную роль, её исток и низовье находились в сопредельных странах, и по реке вполне могла бы осуществляться связь на лодках. Большая группа незамеченной к городу не подойдёт, одному по полупустыне пройти сложно. А на лодке – в самый раз. Надо передать сведения Острису, заодно сообщить о подавлении мятежа и количестве взятых пленных. Конный мог бы добраться до Дамаска за пару часов и привезти ответ, только коня нет.

После раздумий Алексей вызвал к себе Магомеда.

– Ты проявил себя с лучшей стороны, я доволен тобой.

Магомед степенно поклонился, но по губам скользнула и исчезла едва заметная улыбка. Доброе слово и кошке приятно, а человеку – и подавно.

– Ты умеешь держаться в седле? – спросил его Алексей.

– Сахиб, я же араб. Какой мужчина из нашего рода не может держаться в седле?

– Сколько стоит лошадь?