Анатолий Спесивцев - Казак из будущего. Нужен нам берег турецкий!

В Швеции, чьей королеве Кристине, дочери великого Густава-Адольфа, было всего лишь одиннадцать лет, продолжалось фактическое царствование канцлера Акселя Оксеншерна. Вместе с родственниками он имел большинство в регентском совете. Не только королева, мать Кристины и вдова Густава Адольфа, иностранка, но и его брат были отстранены от власти. Канцлер держал все нити управления в своих твердых, уверенных руках. Армия этой скандинавской страны воскресла после страшного разгрома тридцать четвертого года при Нимегейне. Отказавшись поначалу от нереалистичных амбиций покойного короля по завоеванию Германии целиком, он пытался подмять под себя как можно большую часть Северной Германии и все побережье Балтики, сделать это море «шведским озером».

Экономически слабая Швеция держала огромную армию только благодаря французским субсидиям и регулярному ограблению немецких, австрийских, чешских земель. Бесконечная война, с одной стороны, истощала государство, с другой – позволяла сбросить агрессивных и активных людей, вечно создающих проблемы внутри страны, в армию. Между тем чем дальше, тем больше канцлер Швеции проникался великодержавными идеями покойного короля. Пока события в Оттоманской империи впрямую шведов не коснулись.

Дружный тандем из Ришелье и Людовика XIII уверенно вел Францию к доминированию на континенте. Поздно вступившая в войну и чуть было не вышибленная из нее поражениями от опытных испанских и имперских войск, Франция быстро набирала военный вес, ее руководители смотрели в будущее с оптимизмом, несмотря на многочисленные проблемы, терзавшие страну. Бунты крестьян, восстания знати, недовольство третьего сословия – убойный коктейль для любого государства, сколь бы сильно оно ни было. Среди французов того времени великий Ришелье вызывал большей частью отнюдь не любовь и уважение.

Захапав Лотарингию и округлив владения в Италии, французы уже подумывали о разделе Германии со шведами. Как раз в начале марта эти страны подписали договор о продлении войны минимум на три года. По крайней мере, без взаимной договоренности о необходимости ее прекращения. Уход династии Османов с неизбежными разборками за власть вызвал в Париже разочарование и тревогу. Здесь давно уже считали Оттоманскую империю важным союзником. Исчезновение такого противовеса империи, пусть и потенциального в данный момент, Ришелье не радовало.

Испания, уверенно вползавшая в тяжелейшую гражданскую войну сразу в двух провинциях, ставшая терпеть поражения во Франции, даже при постоянном ухудшении положения во Фландрии, к миру готова не была. Голландцы по-прежнему блокировали устье Шельды для фламандской торговли и требовали свободы торговли в испанских колониях, на что никакое испанское правительство пойти не могло, а французы захватом Лотарингии перерезали прямой путь во Фландрию по суше. На море давно доминировали голландцы, и для испанцев подобное положение было нетерпимым. По крайней мере, таково было мнение герцога Оливареса, ввязавшегося в тяжелейшую войну под предлогом защиты целостности важнейшего союзника – империи. Мысль, что лучше ходить дольше по неудобному маршруту, чем, делая то же самое, еще и воевать с сильным противником, пока в мозги правящей элиты в Мадриде проникнуть не могла. Пока.

Голландцы, ввязавшиеся в безнадежную авантюру принуждения Испании к открытию ее колоний для голландских купцов, продолжали бессмысленно истощать собственные силы в войне во Фландрии. Закопавшись на фландрских полях, лидеры страны проявили воистину кротовую близорукость. Они активно участвовали в левантийской торговле, и известие о пресечении династии Османов их встревожило. Война всегда и везде заметно усложняет ведение бизнеса, здесь это особенно хорошо знали. Но впрямую интересы Нидерландов гибель султана и его наследника задевала не слишком сильно. Левантийская торговля для страны была далеко не главным источником товаров и доходов.

Карл I продолжал, совместно с архиепископом Лаудом, реформы в англиканской церкви по приближению ее к католическому идеалу. Неприятие таких перемен большинством населения короля не смущало ни в малейшей степени. В Шотландии дело шло к непризнанию над собой его власти. Из-за разгона парламента финансовое обеспечение правления скатилось к заведомо недостаточному минимуму. Реагировать на какие-то проблемы расположенной бог знает где Оттоманской империи ему было не по средствам, да и недосуг. Даже Карл не мог не ощутить раскачивания трона под собственным седалищем. Широта кругозора в таких случаях сильно сужается.