Дмитрий Дашко - Прощай, гвардия!

Как назло, навстречу повалили прохожие: мужики-артельщики в драных кафтанах и лаптях, баба с ведрами (кажется, с полными), две девицы, постреливающие глазами, пьяненький капрал, какие-то торговки. Еще с десяток шагов и… я оказался в центре настоящего вавилонского столпотворения. Казалось, половина Петербурга решила собраться именно сегодня и сейчас, и обязательно в этом месте.

Я и так бежал больше по наитию, а тут совсем растерялся. В груди похолодело. Второй возможности поговорить с разбойницей не будет. Теперь она в ловушку не попадется, ученая.

Кто-то дернул меня за рукав. Я повернулся и увидел пацаненка лет шести. Он улыбнулся щербатым ртом:

– Дай монетку, дяденька, я тебе что-то скажу.

Я удивился его наглости, но кошель все же развязал и положил на крохотную ладошку медный пятак:

– Вот тебе монетка. Говори, чего хотел.

– Ты ведь немец, да? Как его… фон Гофен?

Надо же, городская малышня, получается, знает меня в лицо. И это в век, лишенный телевизоров, Интернета и прочих медийных средств, способствующих дутой популярности отечественных и зарубежных «звезд».

– Мне тетечка просила передать, чтобы ты ее не искал. Она к тебе сама придет сегодня вечером. Где ты живешь, ей ведомо. Жди. Токмо никому про то не сказывай.

Пробарабанив это, словно стишок на детском утреннике, пацаненок попытался скрыться, но я поймал его за руку:

– Погоди. Что за тетечка?

Малыш хлюпнул носом, моргнул и деловито произнес:

– Ладная тетечка, краля распрекрасная.

– Так ты ее знаешь?

– Не-а. Токмо надысь стрельнулся.

– Надысь – это когда?

– Дык это… Недавно совсем. Она ко мне подошла, на вас указала, просила подойти. Ой, дяденька, не ругайся. Она просила тебе еще передать, а я позабыл.

– Молодец, что вспомнил.

Пацаненок посмотрел на меня с усмешкой:

– А ты еще мне денежку дай за труды.

– Держи. – Я расстался с еще одним пятаком.

Дите спрятало монетку и важно заявило:

– Она еще сказала, что ее Машей зовут. Вы поймете.

Я кивнул:

– Спасибо. Теперь я действительно все понял.

Пожалуй, этот вариант будет не хуже. Надо только своих подготовить. Не каждой супруге понравится вечерний визит к мужу таинственной незнакомки. Мне с Настей повезло, она понятливая, но злоупотреблять ее доверием не стоит.

Я вернулся на конспиративную «квартеру», где меня поджидали Ушаков и другие канцеляристы, которым, как и следовало полагать, не повезло с поисками.

– Не нашел?

– Удрала, Андрей Иванович.

Памятуя о Машиной просьбе, я не стал вдаваться в подробности. Сбежала и сбежала, хоть за ней и целый генерал гнался.

По видимости, некоторое время я буду играть в эту игру без прикрытия за спиной, но тут уж ничего не попишешь. Если Ушаков устроит засаду у меня дома, беглянка почти наверняка почувствует ее и больше не придет.

– Вот… – Ушаков разозлился и употребил слово, отнесенное в мои времена к ненормативной лексике. Потом добавил: – Все труды насмарку! Больше она не клюнет.

– На дуру она не похожа, – согласился я.

– Я, конечно, отдам распоряжения по всем заставам, чтобы девку эту споймали, токмо в успехе сомневаюсь. Не по зубам она людишкам нашим будет, – сокрушенно произнес Ушаков.

Тему моего предстоящего абшида генерал-аншеф за время нашего общения так и не затронул. То ли не считал нужным, то ли понимал бесполезность этого занятия. Ему и самому приходилось испытывать и взлеты, и падения. Его участие никоим образом не смогло бы вывести меня из затяжного штопора.

Он приказал доставить меня домой.

Там уже был Карл. Его временно держали в другом месте и привезли немногим раньше моего возвращения.

От него я узнал детали недавней операции. Больше всего кузена бесили распущенные с моей и Ушакова подачи сплетни, что кавалер Карл фон Браун в скором времени сочетается браком с девицей Л. (мы долго выбирали подходящую кандидатуру на роль «невесты»). Я верил, что, как только слухи о грядущем бракосочетании дойдут до ушей Марьи, она обязательно сорвется с места и помчится к своему любимому. Тогда, в Польше, после того как она со своим «дядей» спасла нас от рук староверов, мне стало ясно, что девушка втрескалась в Карла по уши, да и как не влюбиться в такого молодца? И не зря просила она моего кузена обождать.

Вспомнился тот странный разговор.

Мы отдыхали у ручья. Позади была изнурительная скачка, яростная схватка с поляками, побег из деревни староверов, где нас приговорили к сожжению.