Евгений Щепетнов - Слава. Наследник

Соскучилась. По Лере, по Славе – так трудно всегда одной принимать решения. Только Сильмара была в радость. Поговоришь с ней, поругаешься или похихикаешь – и на душе легче. А теперь? Как теперь жить без нее?

Наташе снова стало горько, тихо закапали слезы, в ушах от волнения зазвенело, потому, видимо, она не сразу услышала шаги позади себя. А когда услышала, резко обернулась и вскочила. Трое мужчин, с виброножами на поясе, игловики на предплечье, за спинами что-то вроде рюкзачков. Охотники? – первое, что пришло ей в голову.

– Так, так… Что это у нас тут такое? – ухмыльнулся один из мужчин, даже не мужчина, а парень, молодой, лет восемнадцати, этакий мажор.

Наташа насмотрелась на них в ночных клубах. Сами из себя ничего не представляют, зато гнут пальцы как крутые. Не любила она таких парней.

– Ты откуда взялась, подстилка? – продолжил парень, и Наташе в лицо бросилась вся кровь. Зря это он так. Не надо было будить Натаху в глубине души Наташи. Ту Натаху, которая никогда не сдавалась, даже если ее били пятеро телок в сортире ночного клуба. (Двоих она вырубила наглухо, троих так ободрала, что в отделении потом удивлялись: неужто это она так смогла?! Бабищи были крупнее ее раза в полтора.)

Наташа мило улыбнулась, встала с бревна и расслабленно подошла к мажору. Подойдя на расстояние вытянутой руки, она внимательно посмотрела в зеленоватое лицо парня, расплывшееся в ехидной ухмылке, и спросила:

– Эй, молокосос, ты откуда взялся, убогий? А это что, твои няньки?

– Что-о? Ах ты, тварь… – Парень протянул руку, вцепился в ворот единственной одежки Наташи и рванул, отчего ткань расползлась, оставив ее почти что в чем мать родила.

Наташа вцепилась ему в лицо, и мгновенно на сытой мальчишеской физиономии вспухли красные полосы, сочащиеся кровью.

Наташа умела пользоваться извечным женским оружием – ногтями. Но кроме того, она всегда неплохо дралась, так что тут же агрессор получил ошеломляющий удар в нос лбом «гламурной девицы». Нос хрустнул, и из него хлынул поток крови, залившей грудь парня. Глаза его закатились, и он сполз по Наташе, окончательно сдирая с нее остатки одежды.

Телохранители бросились к девушке, один нанес ей сильный удар в лицо, отчего та отлетела в сторону и ударилась о большое дерево.

– Сучка! Амаля покалечила! Хозяин нас мало что оштрафует – убьет! – Мужчина сделал два шага к лежащей в прострации Наташе, снял с пояса вибронож, нацелился… и упал, сбитый с ног броском камня размером с кулак. Точно в висок!

Второй телохранитель отпрыгнул в сторону, выискивая взглядом противника, но тут же был взят в захват – Антуг бросился на него, как хищный зверь, не позволяя воспользоваться виброножом или игловиком. Мужчины пыхтели, яростно ревели – оба были сильными и тренированными бойцами, но у телохранителя мажора было преимущество – он не голодал в плену, не дрался насмерть с керкарами, не бежал, таща за собой на прицепе хозяйку, и не был покрыт ранами и ссадинами с ног до головы. Потому постепенно он начал одолевать и чуть не вырвался из захвата, когда неожиданно дернулся и ослаб в руках Антуга, сползая к его ногам прямо на подстилку из гниющих опавших листьев.

Антуг перевел дыхание – Наташа стояла возле него, покачиваясь от изнеможения, на ее левой скуле расплывался громадный синяк. В руке она держала вибронож, который перед этим и воткнула в сердце противника. Ее лицо было спокойным, сосредоточенным, на нем не было и тени сожаления или слабости – ну убила врага и убила. Так ему и надо. Нечего тут хулиганить!

– Молодец! – хрипло выговорил Антуг и опустился возле мертвого противника, по телу которого пробегали последние судороги. – Если бы не вы, он бы вырвался, и тогда нам конец.

– Кто это? Что это было? – Наташа бросила выключенный вибронож на траву и опустилась рядом с охранником на землю, ощупывая свое опухающее лицо.

– Вероятно, сафари. Охотятся на мелкую дичь. Видимо, район этот чистый, керкары вообще-то не любят лазить в лесах, они предпочитают степь. Потому тут эти типы так спокойно и бродят. А этого тоже вы уложили?

– Он меня подстилкой назвал, – хмуро пояснила Наташа.

– Зря это он, – криво усмехнулся Антуг. – Опрометчиво. Хотя и я никогда бы не сказал, что вы умеете так драться. Вас кто-то учил?

– Жизнь научила, – отозвалась Наташа и, охнув от боли, поморщилась, вставая. – Тварь! Теперь вся морда будет перекошена! Уже опухает.

– Вы и с опухшим лицом будете прекрасней всех на свете, – совершенно неожиданно для себя прочувствованно сказал Антуг, и Наташа удивленно посмотрела на своего спутника. Он почувствовал взгляд и опять неожиданно для себя слегка покраснел.