Андрей Захаров - Перекрёсток времён. Бородатые боги

– Но ведь мы же для вашего блага и стараемся! – воскликнул Невзоров. – Сколько нового для уаминка принесли! И еще лучше жить станете, дайте только время!

– Это вы так понимаете, – спокойно ответил Иллайюк. – Не зря мой народ прозвали уаминка – «верные воины». Мы верны клятве предков богам и никогда от нее не отступимся. Надо искать другой путь.

– Но вы же разрешили детям других народов учиться в Новоросске? – Невзоров попытался найти выход из положения. – Почему нельзя, хотя бы временно, прийти уже нашим пурикам? Они только построят цех и снова уйдут за Ущелье мертвых!

– Ребенок – не взрослый. Хочешь победить врага – воспитай его детей как своих. И у тебя многократно прибавится воинов. Мы, инки, так и делаем. – Верховный жрец все же предложил компромисс. – Я верю вам, и эта вера с каждым днем все крепче. Сегодня благодаря тебе, Ника Тима, я летал на большой птице и смотрел на землю, как видят ее наши боги. Покажите эту птицу старейшинам. Они поверят вам и сами придут строить, что вы хотите.

– Я уже думал об этом, – добавил Климович, – но есть проблема. Возле Уаман-канча нет подходящего места для взлетной полосы… Качи говорил, что благодаря освобождению Урак-канча – Белгорода от инков и победе над мохос теперь границам уаминка ничего не угрожает. Можно снять часть воинов с пограничных застав, оставив только группы для наблюдения и связи. На опасных направлениях держать маневренные отряды…

– Это только часть решения возникшей проблемы. – Антоненко решил действовать кардинально. – Как вы и предлагали ранее, Алексей Аркадьевич, нам необходимо переносить производство за пределы этой долины. К нашим новым базам. Так будет лучше для всех…

– Хорошо, – согласился Климович и улыбнулся. – А теперь, Николай Тимофеевич, поспешайте-ка домой! Там, наверное, уже все глаза проглядели, заждавшись вас. Завтра поедем в Уаман-канча на переговоры. Вас же, уважаемый Иллайюк, я приглашаю к себе в гости, отведать борща и пирогов Екатерины Валерьевны…

Сколько было радости в родных глазах… у Николая не хватало слов, чтобы выразить всю любовь к своей семье, и прежде всего к Тани. Давно его так никто не встречал. Даже в прошлой жизни. Чуть не задушили в объятьях и поцелуях. Мальчишки лезли на голову, а девчонки – на руки, не давая возможность обнять любимую женушку. Сколько человеку надо для счастья? Да всего-то малость. Чтобы его искренне любили и вот так встречали каждый день. Ради таких минут стоит жить и пахать за десятерых. У Тани существенно округлился животик, шестой месяц беременности как-никак! Есть еще у тебя, Колька, порох в пороховницах! Когда вся шумная семья после праздничного ужина и рассказов Николая о приключениях улеглась спать, он осторожно положил руку на живот жены и почувствовал толчки ножек ребенка. Вот где весь мир сосредоточен, в этом создании, ради которого ты живешь, строишь и воюешь. Нежно обняв и поцеловав Тани, Антоненко заснул. Завтра предстоял трудный день, и надо быть готовым к нему…

Переговоры со старейшинами уаминка поначалу шли туговато. Пришлось выслушать кучу неприятных упреков из-за чужих на их земле, массовой вырубки леса и загрязнения озера в Священной долине богов. Из-за того, что не выгнали оставшихся инков и другие племена из Урак-канча, назвав его Белгородом. Даже досталось на орехи из-за сманивания к себе всей молодежи, которой в Уаман-канча и в ближайших селениях практически не осталось, не считая малых детей. Здесь за новороссов вступился Иллайюк, напомнив старейшинам, что это с их согласия вождь Синчи Пума направил молодежь к попаданцам, желая из них сделать «посвященных». Привезенные подарки и высказанные контраргументы немного смягчили гнев старцев. Они уже не выкрикивали свое недовольство, а только ворчали себе под нос.

Точку в споре поставил Хорстман. В заранее условленное время его «Драко-1» сделал несколько кругов над Уаман-канча, то опускаясь до самых крыш домов, то взмывая ввысь. Немец не забыл, что он пилот пикирующего бомбардировщика «Юнкерс Ю-87». С целью сделать из своего полета более эффектное зрелище, Клаус совершил два захода с пикированием на город. При этом самолет-дракон издавал такой терзающий душу вой, что даже новороссам стало жутко, не говоря уже про аборигенов. Хотя такой шаг и был ими заранее обговорен, но эффект от него превзошел все ожидания.

Еще при строительстве гидроплана Хорстман, с учетом опыта в своем мире, предложил использовать нечто из арсенала психологической войны и установить на самолет сирены, приводившиеся в действие небольшими пропеллерами, установленными на крыльях, которые вращались от набегавшего потока воздуха. Электропривод подключал сирены к генератору, в результате чего и издавались звуки «иерихонских труб». Чтобы в обычном полете его не раздражал звук сирен, Хорстман надевал на пропеллеры специальный кожух, который при необходимости мог снять, даже находясь в воздухе.