Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

Наконец доктор завершил осмотр, записал опять что-то в медицинской карточке и велел подождать в коридоре. Макс уселся на жесткую скамью и стал опять рассматривать военные плакаты. Все равно делать нечего… Мимо него то и дело проводили пациентов, часто в сопровождении санитаров. Несчастные калеки едва переставляли ноги и смотрели на всех отсутствующим взглядом. Не слишком приятное зрелище…

Через десять минут его пригласили в кабинет. Доктор Брюкер важно сообщил, что позвонил родным и получил полное описание вчерашнего приступа. Личный осмотр подтвердил диагноз — переутомление и нервное перевозбуждение. В связи с этим он, профессор Карл Брюкер, настоятельно рекомендует молодому человеку временно воздержаться от каких-либо публичных выступлений и мероприятий. Соответствующий документ он сейчас приготовит…

— Видите ли, молодой человек, — произнес доктор, — человеческий мозг — штука довольно сложная и, к сожалению, малоизученная, мы пока только подбираемся к его тайнам. Любое грубое воздействие, а тем более контузия, очень и очень опасно. Скажу честно: никто не сможет предугадать, как контузия отразится на вас в дальнейшем. И чем это грозит… Я могу лишь приблизительно предположить, но не более. Контузия, скорее всего, сильно повлияет на ваше здоровье. А что с вами будет… Может, вы поправитесь, восстановитесь, такие случаи были, и довольно часто, а может… Не хочу вас пугать, молодой человек, но некоторые люди с вашим диагнозом иногда утрачивают связь с внешним миром. Понимаете, о чем я говорю? Медицина, к сожалению, во многих случаях бессильна…

Доктор огорченно развел руками, Макс кивнул — да, медицина, к сожалению, может далеко не все. И не скоро еще сможет. Даже в начале двадцать первого века…

Доктор Брюкер выписал ему успокоительные таблетки — для снятия напряжения и стресса, а также, по его просьбе, сочинил целое письмо на имя рейхсминистра Геббельса, в котором категорически не рекомендовал задействовать лейтенанта Петера Штауфа на публичных мероприятиях — выступлениях, митингах и встречах. Во избежание, так сказать, повторения нервного срыва и тяжелых последствий для его здоровья…

— Побольше общайтесь с родными, — посоветовал доктор. — Это поможет вам скорее прийти в норму. Отдыхайте, чаще бывайте на свежем воздухе. Я бы посоветовал съездить за город или сходить куда-нибудь в парк. Природа очень благотворно влияет на здоровье!

Макс сердечно поблагодарил доброго доктора и поспешил в министерство — передать заветную бумагу и навсегда избавиться от скучных и неприятных обязанностей.

Он мысленно представил себе, как скривит физиономию герр Штольц, и мстительно усмехнулся: ничего, потерпит, против бумаги с подписью известного доктора не попрешь. Особенно против такого документа — это как приговор, обжалованию не подлежит. А у него останется больше времени, чтобы побыть с Эльзой и Мартой. Может, действительно сходить куда-нибудь, погулять, отдохнуть? Чего все время дома сидеть?

На следующий день Макс торжественно объявил семье, что они идут в Зоологический сад. Благо день был воскресный, выходной. Эти слова вызвали искренний восторг у Марты и легкое недоумение у Эльзы.

— Дорогой, ты правда себя хорошо чувствуешь? — с некоторым подозрением спросила она.

— Да, а что? — не понял Макс.

— Ну, ты раньше никогда не ходил с нами гулять, считал, что это пустая трата времени. А в Зоосад тебя вообще невозможно было вытащить — ты же не любишь животных…

— Да, не люблю, если они содержатся в клетках, — нашелся Макс. — Мне их просто жаль. А если они свободно гуляют в вольерах — почему бы нет? И вообще, хватит рассуждать — собирайтесь, идем!

Макс хорошо помнил свое первое посещение берлинского Зоосада. Он до того полагал, что все будет так, как в аналогичном московском заведении — много людей, несчастные животные в клетках, длинные очереди за мороженым и водой. Макс два раза был с родителями в столичном зоопарке, и ему там страшно не понравилось — слишком шумно, суетливо, ничего не видно, к клеткам вообще не пробиться…

Поэтому, когда во время пребывания в Берлине им предложили сходить в Зоосад, он особого энтузиазма не высказал. С гораздо большим удовольствием осмотрел бы, допустим, остатки подземного бункера Гитлера. Но все, что касалось фюрера и его самоубийства, находилось тогда под запретом. Немецкие экскурсоводы считали, что не стоит лишний раз напоминать о трагических страницах российско-германских отношений, а потому на все вопросы о Рейхсканцелярии и бункере Гитлера отвечали довольно уклончиво: при штурме Берлина в 1945-м все здания (как надземные, так и подземные) были разрушены, а затем власти ГДР решили их не восстанавливать. А затем их окончательно сровняли с землей, чтобы ничто больше не напоминало о позорном прошлом Германии…