Алексей Фомин - Спасти империю!

Никита Романович покачал головой и проговорил с явным сожалением:

– Да, Михайла… Добрый из тебя посол получился. В корысти тебя заподозрить трудно. Ведь у Митряевых вкупе с Прозоровыми деньжат поболе будет, чем у всех членов боярской думы, вместе взятых. Чего же ты можешь еще желать для себя? Боярства? Так зачем оно тебе? Все, что нужно для жизни, у тебя есть, а боярство лишь хлопот прибавит – по первому царскому зову на коня садиться да меч в руки брать. Вот и получается, что нет в этом деле у тебя личной корысти. А раз так, значит, действительно болеешь ты лишь за государство. Ладно, Михайла… Потом как-нибудь продолжим. Ну что? Поглядел на тронную палату?

От столь резкого перехода Валентин аж глаза выпучил.

– П-поглядел… – слегка запинаясь, ответил он.

– Ну, пойдем. Я по делам, а тебе и отоспаться недурно было бы.

Они поднялись и пошли к дверям, и только уже у самых дверей Никита Романович обронил загадочную фразу, столь удивившую Валентина:

– Появиться бы тебе здесь года два-три назад…

«Что значат его слова? – гадал Валентин, уже попав в свою комнату и сбрасывая с себя одежду, чтобы улечься в постель. – Три года назад мое предложение было бы в самый раз, а ныне? Что, уже поздно? Почему? Ведь всем известно, что Никита Романович Захарьин здесь главный. Он вертит царевичем Иваном, он задумал проект под названием «Опричнина», и он его осуществил. Все делается исключительно по его слову. Исключительно. По крайней мере, так считается. И вдруг он себя ведет так, будто ему приходится считаться еще с чьими-то интересами. Причем эти чьи-то интересы не просто отличны от его интересов, но и прямо противоположны им. Получается, он не главный? Или я просто тороплюсь и простую осторожность принимаю за нечто большее? Может быть, человеку просто нужно время, чтобы обдумать мои предложения?»

Заснуть ему тогда так и не удалось. Теснившиеся в голове мысли не дали. Единственное, до чего удалось додуматься, – это посконная народная мудрость: не все коту масленица. Столь удачный день, как день прибытия в слободу, иногда случается, но именно иногда. И то, когда основательно поработаешь месяцок-другой над тем, чтобы он стал таковым. Лимит чудес исчерпан на ближайшее время, но это вовсе не означает, что удача отвернулась от него. Необходимо терпеливо работать и готовить очередной удачный день. А для начала неплохо было бы обустроить свой быт.

Начали с переезда. В самую большую комнату из трех, выделенных им во дворце, перебрались Сила с Ерохой и двое мастеровых со своим немалым багажом, содержащим не только полный набор столярного и плотницкого, но и слесарного инструмента. Валентин и дон Альба переехали в комнату поменьше, а комнату для прислуги, самую маленькую, больше похожую на монашескую келью, заняли Юлька-гимнастка с Василисой.

Но стоило только завершить процесс, как тут же последовало первое нарекание.

– На пару-тройку дней сойдет, а дальше надо что-то делать. Ну, в смысле переезжать куда-то, – заявила ему Василиса, когда Валентин зашел к женщинам поглядеть, как они устроились. – Нехорошо это, Михайла… Жить нам среди мужиков.

Валентину только оставалось выругаться про себя, помянув недобрым словом мораль и этику традиционного общества. На сколько же все-таки проще в постмодерне! А тут… Вчерашняя проститутка, блин, не может жить через стенку с мужиками, видите ли.

– Слушай, Василиса, а может, тебе действительно перебраться в этот… – начал он. – Ну, на женскую половину?

– В терем…

– Ну да, в терем.

– Ага, сейчас! – Освоившись в этой компании, Василиса уже ни с кем не церемонилась. И если считала необходимым «поучить уму-разуму» молодежь, то делала это без всяких там экивоков. – Смерти моей захотел? Там «царица египетская» быстро меня на тот свет спровадит.

– Что еще за царица египетская? – удивился Валентин. – И почему она должна тебя на тот свет спровадить?

– Царицей египетской ее народ прозвал… За гордыню, спесь и небрежение к простому люду. Это – княжна Мария Черкасская в девичестве, а ныне вдова покойного царевича Дмитрия. Царевичев дядька, когда Дмитрий помер, договорился с ее родней обженить их с Иваном. Это когда тому пятнадцать стукнет. Так она и живет во дворце, как жила раньше. И все знают – вот она, будущая царица. Оно, конечно, нехорошо молодому царю на вдове жениться. Пусть даже на вдове брата, пусть и женитьба та была лишь по названию (слишком малы они были), все одно. Но Иванову дядьке другое важнее. Черкасские – род старинный и сильный. Вот он их поддержкой таким образом и заручился.