Юрий Корчевский - Командир штрафбата

– Сейчас сообразим.

Старшина подозвал сапёров. Поистине смекалист русский мужик!

К тормозному башмаку привязали палку, и один из сапёров улёгся на пол вагона у открытых дверей. В нужный момент он подсунет под колёса привязанный к палке тормозной «башмак», и вагон должен остановиться. Теоретически всё правильно, а вот как это получится на практике?

Вагон со сцепленной дрезиной подтолкнули, и он покатился под горку. Сапёры вспрыгнули на низкую дрезину. Поместилось их там немного – человек пять, остальные шли по туннелю пешком.

Вагон с ценным грузом остановился, не доехав до платформы с десяток шагов – не хватило инерции, слишком тяжёл был груз. Ящики выгрузили на платформу. Сергей оставил двоих сапёров для охраны, а вагон с дрезиной отправил назад. Сам же выбрался на поверхность. Станция была окраинная, неглубокого залегания.

У выхода в вестибюль он осмотрелся. С разных сторон раздавалась стрельба, пули иногда били по зданию станции, но огонь был неприцельный, скорее всего залетали шальные пули. И невозможно было понять, где наши, где немцы? Куда идти? Ведь надо искать свою пехоту, радиста – чтобы сообщить, куда направлять грузовики. Похоже, станция метро оказалась между воюющими сторонами.

Слева, метрах в ста, мелькнуло несколько фигур в шинелях и телогрейках. «Наши!» – обрадовался Сергей. Немцы телогреек не носили, на них либо шинели, либо кителя.

Перебежками Сергей подобрался к русской пехоте, нашёл командира роты.

– Рация есть?

– Есть. Радиста ко мне!

В бою радист и санитары были обычно недалеко от командира подразделения.

Радистом оказался щупленький молодой солдат. Рация была ему явно тяжела.

– Передашь, что товарищ майор скажет.

– Есть! – радист включил рацию.

В эфире царил хаос. Смешивались на одних волнах немецкая и русская речь, прорывалась музыка. Прямо конец света!

С трудом радисту удалось выйти на связь с дивизией, а Сергею – передать сообщение о грузе, находящемся на станции.

– Обеспечь охрану, попытаемся подойти.

Тем не менее часа через два к станции метро прогромыхали гусеницами два танка «Т-34» и четыре «ЗИС-5» со взводом солдат.

Все ящики, даже с грузом от первого вагона, не вошли. Груз не возвышался над бортами грузовиков, но рессоры просели, а водители, глядя на покрышки, запричитали:

– Хорош грузить! А то мы не доедем, баллоны полопаются!

Один танк уехал с колонной и прибывавшими солдатами, второй остался у станции. Сергей перевёл дух.

Вторым рейсом пришло уже десять «Студебекеров» и два взвода автоматчиков. Видимо, в штабе дивизии вскрыли ящики и поняли ценность груза.

Сергей оставил один взвод на охрану станции и переноску ящиков с перрона к грузовикам. Второй взвод разгружал вагон. Сапёры теперь только грузили ящики в боковом туннеле, и дело пошло быстрее. До вечера они успели отправить гружёные «Студебекеры» назад.

Поскольку наши войска уже продвинулись дальше станции, Сергей распорядился, чтобы местные жители шли домой.

– Гельмут, переведи, пусть идут по домам. Бомбёжек больше не будет, в домах их никто не тронет.

Жители, нагрузившись скарбом, с неохотой покинули станцию. Всё-таки наверху постреливали, а подземелье станции вселяло уверенность в защите. Сергей тогда ещё не знал, что фактически он спас этих людей от смерти.

Ночь провели в тревожном ожидании. Автоматчики караулили входы на станцию и оба туннеля – могли прорваться немцы. И не для спасения имперских золотых трофеев, а спасая собственные жизни. У немецких солдат теперь была одна забота – выжить в этом хаосе.

Расположение наших и немецких войск перемешалось. Один квартал или даже отдельный дом занимали наши, другой, по соседству – немцы. И пулю можно было получить с любой стороны.

Ночью Сергей сходил на склад и оценил объём работы. М-да, учитывая, сколько успели вывезти, трудиться им предстояло ещё не меньше двух дней. Ящиков оставалось достаточно много, и таскать их до вагона на рельсах становилось всё дальше.

Хотелось есть: за день Сергей куска хлеба во рту не держал – так же, впрочем, как сапёры и отделение автоматчиков. По Уставу солдат должен стойко переносить все тяготы службы. Но ведь физическая нагрузка у солдат велика, ящики тяжёлые. И завтра солдаты с ног свалятся от усталости и голода, если их не покормить, хотя бы сухим пайком. Только еды уже было не достать, нигде. Но Сергей решил, что завтра он с первым же грузовиком отправится в дивизию и выбьет у начпрода провизию. На трофеи рассчитывать не приходилось – не 41-й год, у немцев самих с провиантом было туго. Это уже после взятия Берлина перед советским командованием во всей полноте встанет вопрос – чем кормить население? Почти сразу же будут организованы рабочие места – на расчистки улиц от завалов, восстановление подачи воды, электроэнергии, запуск движения метро и трамваев. И с 15 мая 1945 года, после назначения бургомистров и образования районных управ, были введены продовольственные карточки. На рабочую карточку берлинец получал в день 600 граммов хлеба, 400 граммов картофеля, 80 граммов крупы, 100 граммов мяса, 30 граммов жиров, 25 граммов сахара, а также 100 граммов кофе, 20 граммов чая и 400 граммов соли в месяц. Дети и иждивенцы получали в день на человека 300 граммов хлеба, 400 граммов картофеля, 30 граммов крупы, 20 граммов мяса, 20 граммов жира и 25 граммов сахара. Нормы были в несколько раз выше, чем в блокадном Ленинграде.