Галина Гончарова - Средневековая история. Первые уроки

Программа вечера была проста. Тусовка. Ужин. Танцы. Тусовка для Лили прошла успешно.

Ужин не порадовал. Ибо жрать на ночь не стоило. Но один раз, ладно уж. Все равно еще танцы впереди. Сколько нажрешь, столько и потратишь. Так что Лиля отдала должное тушеному мясу в вине, хлопнула бокал местной кислятины и даже попробовала запеченное яблоко в сахаре.

Немного. Но обычно она себе и того после шести вечера не позволяла.

А танцы…

Хорошо хоть Лиля заранее шепнула барону, что не танцует. Дескать, супруг очень не одобрямс. Барон сочувственно покивал, и Лилю никто не приглашал. Ну не будет же она объяснять, что танцевать не умеет!

Лилиан Брокленд умела, да. А вот Аля…

Увольте.

Не хочу.

А учиться? А время есть?

Да и… Лучше, когда оно есть, еще десяток приседаний сделать. Или попробовать отжаться. Хотя бы от стенки. Пока получалось плохо, живот мешал. Но это только пока.

Она справится. Похудеет, постройнеет, наладит свой быт.

Хорошо уже то, что ожирение у Лилиан было равномерным. Не брюхо и ягодицы размером с подушки, нет, это тоже, но и плечи, и руки и ноги… Одним словом, жир распределялся равномерно. И сходил также равномерно.

Неприятно, конечно, было смотреть на себя такую. Но Лиля замечала изменения. И платья показывали, что она права, обвисая то там, то тут… Главное, чтобы кожа обвисать не начала. Но вроде пока нет?

Упражнения, упражнения и упражнения. И правда, что ли, танцами заняться?

– Ваше сиятельство…

Пастор подкрался, как приступ аппендицита, незаметно.

Лиля тут же склонила голову, выполнила все предписанные па и попросила благословение. Которое тут же и получила.

– Вы не танцуете…

– Я обещала супругу.

При упоминании супруга пастор поморщился, но тут же включил обаяние на всю мощность. А почему нет? Лилиан Брокленд он мог бы и охмурить, насколько Лиля осознавала свою «реципиентку» – та была весьма неравнодушна к красивым парням. Но Лилю…

Поверьте, общага мединститута – далеко не монастырь. И нравы там более чем свободные. Но Аля и там хранила верность Леше. Почему?

Да просто никого лучше, умнее, добрее и красивее она не встречала. По отдельности – было. Но ее мужчина… Для нее Алексей был средоточием всех мыслимых и немыслимых добродетелей. И она бы просто не поняла, если бы ей сказали, что Алексей не красавец. Или что он бывает строгим и даже жестоким.

Она любила.

И эта любовь ушла вместе с ней.

Поэтому на пастора Лиля смотрела без душевного трепета.

Да, ты хорош. Но любить я тебя не люблю. А хороша и яблоня в цвету.

– Тогда я осмелюсь предложить вам прогулку по саду, ваше сиятельство?

Лиля покачала головой.

– Моя репутация…

– Не пострадает. Я ведь ваш духовный водитель.

Упс!

Ничего себе заявочки!

Но и отрицать пока Лиля не стала. Посмотрим, что тебе от меня нужно.

– Нет. Прогуляться с вами по саду я не могу. Но если вам надо поговорить, здесь есть очень удобная ниша.

Ниша и правда была. Пастор покривился, но, видимо, понял, что лучше так, чем никак.

Лиля опустилась на удобный диванчик. И пастор заговорил:

– Дорогая моя девочка…

Если опустить все метафоры, гиперболы и сравнения, оказывалось, что товарищ пастор по уши влюбился в графиню Иртон (прекрасную, как цветущая роза на зимнем снегу), как только она появилась в его храме (вы только вошли, а я растворился в свете ваших невероятных зеленых глаз), и теперь готов был ради нее на все.

Лиля привычно транслировала это на русский. Получилось грустно.

Пастору было что-то нужно. Настолько, что он был готов и в постель с коровой лечь… Но что?!

Ответ нашелся тут же. Пока Лиля хлопала глазами, ей сообщили, что просто не могут с ней расстаться. И не представляют без нее жизни. А потому не разрешит ли самая прекраснейшая и несравненная отправиться с ней в Иртон? Чтобы хоть раз в неделю видеть свою богиню и наслаждаться общением с ней.

Лиля задумалась. Выход нашелся тут же:

– Мой супруг…

Все равно он в отъезде, так что возразить не сможет. И Лиля недолго думая приписала бедному Джесу такую кровожадность, что обзавидовался бы даже тигр-людоед.

По ее словам выходило, что на завтрак Джес употребляет тех, кто посмотрел на его жену, на обед тех, кто сказал ей комплимент, а на ужин – отдельных умников, которые не вняли его предупреждениям во время двух первых трапез.

Пастор слушал внимательно. Лиля вещала вдохновенно.

– Дитя мое, но ведь он не поднимет руку на духовную особу.