Юрий Валин - Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев

Час недоброй славы Львовской Цитадели наступил в июле 41-го. Вошедшие в город немцы живо дополнили систему дотами, натянули погуще колючей проволоки и создали лагерь военнопленных Stalag-328…

Через ворота Цитадели прошло двести восемьдесят тысяч человек. Сто сорок тысяч человек здесь погибло. Цифры приблизительные – точных данных не знает никто, даже педантичные основатели шталага. Женька успел глянуть документы – но все равно трудно осознать…

– …Цены, наверное, европейские? – поинтересовался Коваленко, разглядывая старинные чугунные пушки и стилизованный «под старину» вход в башню – обильная роспись над низкими дверями выглядела довольно нелепо.

– Пять звездочек. И ресторан, говорят, неплохой, – сказал, глядя куда-то в сторону, капитан Марчук.

Да, Большая Максимилиановская башня № 2 разительно преобразилась. Экий лоск, лишь по очертаниям и можно опознать оборонительное строение. Женька видел аутентичные фото: толстые стены, канцелярия, допросные, в подвале низкие камеры смертников. Заключенные называли башню № 2 «Смертной». Сейчас бы не поверили. Чистенько, нарядненько, на стенде рекламные буклеты с роскошно-бордельными интерьерами. Да, иной век…

Ужас отсюда почти ушел. Если тщательно забыть, решительно выдавить из себя нормальную человеческую память – ведь очень красивое место. Экзотическое, с этакой эксклюзивной, загадочной аурой старины…

«Отель «Citadel Inn», двухместные «стандарты» и «люксы», Європейська кухня, free Wi-Fi зона, жива музика…»

– Полагаю, оценивать достижения дизайнеров нам не обязательно, – Коваленко озабоченно глянул на часы. – Давайте по плану…

В молчании двинулись к автостоянке. Спирин сосредоточенно смотрел под ноги. Остальным тоже было не по себе. Украинский старлей откашлялся, но благоразумно промолчал. Конечно, времена меняются, жизнь идет, нельзя вечно жить прошлым. Всё верно, всё логично. Здесь, собственно, меньшая часть узников сожжена и захоронена – основные партии трупов и смертников в Лисиничивський лес вывозили.

…Сто сорок тысяч. Тиф, дизентерия, холод, расстрелы, экономичное забивание палками и резиновыми шлангами…

Непонятно, как люди в парке и отеле не чувствуют. Смерть и ожидание смерти. Булыжные души? Или просто не знают и знать не хотят? Но ведь это в воздухе. Нет, не висит, не душит, но тени здесь всегда искажены. И замечаешь краем глаза, как движется рядом еще кто-то. Давняя тень, оставшаяся здесь навсегда. Бывают такие места, не всегда даже музейные и широко известные. Хотя, конечно, и живые люди, что приходят вспомнить и поклониться, часть своей тени оставляют. Женьке как-то рассказывали о мысе Херсонес…

Впрочем, младшим сержантам противопоказано о душе и мистике рассуждать. Скоро в истинную Цитадель придется войти, охраняемой стоянки и халявного кофе там не предвидится. Расположение башен ясно, с ориентирами определились, где стояли малые доты охраны, вполне понятно…

…Снова улицы и костелы. Здания, которых тогда еще не было, фото тех зданий, что были, но не дожили до сегодняшнего дня… Улица Шевченко – Яновская, мрачные строения исправительной колонии в периметре свежей колючей проволоки, снаружи памятный камень с надписями на трех языках. Здесь уничтожено от 140 до 200 тысяч, – опять же всё примерно, всё ориентировочно – давние, досадные, почти забытые времена.

Едва ли штурмбаннфюрер Визе здесь, в опустевшем гетто, отсиживался. Хотя имелись кое-какие странные загадки с эвакуацией последних заключенных Яновского лагеря…

Потом оперативники покатили к Высокому Замку – смысл озирать город с высоты неочевиден: большая часть доминант и ориентиров изменилась. Но панорама впечатляющая, да и ждет тактичный Марчук, когда рассосутся с площадей напраздновавшиеся наследники «Галичины».

От древнего польского замка уцелел лишь фундамент, на холме зеленел парк, имелась смотровая площадка и телевышка. Лестницы, декоративный грот, одинокая, явно откуда-то притащенная «по случаю» скульптура льва с жалобно приподнятой лапкой. Бродят туристы, активно фотографируют крыши и шпили дивного старинного города…

Уползало солнце, таяли в сумерках крыши…

Подошел Спирин, оперся о чугунное ограждение, закурил.

– Знаешь, я все равно не понимаю…

– Угу, вопрос философский, тонкий, – согласился Женька, щурясь на сигаретный дым.

Спирин спохватился, помахал ладонью, разгоняя нездоровую завесу.

– Извини. Не на те детали я, видимо, обращаю внимание.