Людмила Романова - Замкнутый круг - Точка Мебиуса. Там, где встречаются миры

На самом деле это не фокус, а вполне реальное преобразование материи, хотя этот же результат можно было бы получить сдвигом времени, проникновением в пространство, параллельное… – снисходительно глядя на Пьера, произнес Алекс.

– Ладно, ладно, – миролюбиво сказал Пьер. Если вам все так просто, покажите что-нибудь посложнее, чем первые фокусы.

– Слова и понятия для этого мира дело относительное. Что, например, вы приняли за более сложное, и что за менее? – обратился к нему Алекс с простодушным выражением лица.

– Фиалки! Они были спрятаны у вас в рукаве. Это просто, и этот фокус могут делать все даже начинающие фокусники. Зеркала, тоже всего лишь техника. Специальное построение отражений и вы, то пропадаете, то возникаете. Это не ваша заслуга. Это знают все.

– И вы сможете настроить так зеркала, чтобы в них исчезла ваша любовница, когда внезапно в дом возвращается жена? – шепнул Пьеру Алекс, ехидно усмехнувшись. – Тогда вы достойны внимания с моей стороны. Может быть, пойдете работать со мной в паре? – почти заговорщически спросил он.

Пьер не смог уловить, вредничал ли Алекс, или действительно предлагал ему свое сотрудничество.

– Немного почитать, поэкспериментировать и конечно смогу, – ответил он.

– Так вот, к вашему сведению, самое сложное, это получить живое, ведь оно кроме своей матрицы, которая дает ему образ, цвет, запах, обладает еще и жизнью. А еще энергией, памятью и флюидами, разумом и чувствами. Вот сколько составляющих! Даже для меня это требует напряжения. И из всего, что вы назвали, фиалки, самый затратный вариант. Но я обязан этой даме и хочу, чтобы она всегда получала от меня то, что безумно любила при жизни. Это была ее прихоть. И я ее исполняю. Хотя и теряю при этом частичку запаса своих магических сил. Цветы – это мой первый шедевр, который я научился делать, создавая живое. Я поклонник Бонопарта, и конечно, его дамы сердца, которая при жизни любила эти цветы. Они оба многое сделали для меня. Даже тогда когда я умер.

– Понесло, – подумал Пьер, уже немного подумывая о не совсем нормальности старикашки. Он решил увести разговор из непонятной ему философии в естественное русло. – Я думал что они искусственные! – удивился Пьер, предполагая в этих своих словах отступление в пользу собеседника и выражение своего восхищения.

– Да нет же, живые! – воскликнул довольно Алекс. В этом и весь феномен! Я еще не упал настолько, чтобы дарить женщинам, искусственные цветы. Это больше подходит для кладбища, – сморщил он нос. Подойдите и посмотрите внимательно. Они издают аромат. А лепестки так нежны, как будто только что сорваны где-нибудь под яблоней в весеннем саду. Смог бы я так долго держать их в рукаве, и они при этом не потеряли ни, своей формы, ни свежести. Да и где возьмутся фиалки в конце лета? Не проще было бы нарвать маргариток, эффект был бы тот же, но с меньшими усилиями с моей стороны.

– Да! – хмыкнул Пьер, почти соглашаясь с Алексом.

– Но если смотреть с вашей позиции, простого обывателя, не обладающего достаточными знаниями и не посвященного в иные законы… – как бы анализируя разный взгляд на вещи, – медленно сказал Алекс. Он внимательно проследил за реакцией Пьера, подошедшего к портрету Жозефины, и приглядывающемуся к букету, который как будто находился и на изображении картины, и был здесь в пространстве.

– Не понятно… – услышал он.

– Что ж, пожалуй, я вам покажу то, что приведет вас в еще более, неописуемый восторг и еще больше вызовет ваше недоумение и задаст вам загадку. Такого вы не увидите больше нигде, потому что это могу делать только я! Есть мои последователи, но они ограничиваются, гораздо, более, поверхностным результатом. А я?! Я провожу его со сто процентным эффектом. Конечно, это мой секрет. Но, имея в виду, ваше положение и вашу наивность, я покажу вам это, и даже объясню, потому что все равно вы ничего не поймете, ничего не вспомните и ничему не поверите. Ведь так, мой сомневающийся друг, – обратился он к Пьеру.

Последние фразы Пьер отнес также за счет чудачества Алекса, который, как ему показалось, все больше и больше входил в образ великого.

– И если даже бы вы знали, как это делается, то все равно не смогли бы повторить. Поэтому я покажу вам кое-что. Идите, быстро одевайтесь сами и зовите сюда своих мадам, они вероятно уже скоро будут готовы. Я хочу публичного выступления!

Мосье Алекс, распрямился и встал в величественную позу. Пьеру показалось, что в этот момент у него по телу пробежали очень крупные мурашки.