Юрий Корчевский - Шторм Времени

Часа через два Григорий с группой людей из команды вернулся с торга. Каждый нес по здоровенному мешку. С облегчением они сбросили их на палубу.

– Хозяин, погляди.

Григорий оказался мужиком хозяйственным, деньги истратил не зря. Купил пшена, гречихи, соли, муки, конопляного масла в горшочке, добрый шмат соленого сала и еще какой-то мешочек.

– А тут чего? – поинтересовался Михаил.

– Так вяленое мясо для кулеша. Разварится – вкусно да сытно будет.

– Молодец! – похвалил его Михаил.

Он дал Григорию за труды медяху. Повезло ему с Григорием, можно положиться на старшего. Но поощрять надо человека – у него семья, он ее содержать должен.

Спали все на судне, но утром Григорий, вроде бы невзначай, сказал Михаилу:

– Не барское это дело, хозяин, на судне спать. Мы-то, понятное дело, команда, и на ушкуе быть должны. Шел бы ты на постоялый двор, на мягкой перине переночевал.

– Непременно воспользуюсь. А теперь идем на торг, поможешь мне одеться.

– Как скажешь, хозяин.

После недолгих поисков они купили Михаилу на голову расшитую тафью, рубаху лазоревую шелковую – выходную, а также ситцевую – на каждый день и штаны немецкого сукна. Штаны были необъятные, на любой размер, и держались на гашнике, веревке в поясе. Еще по совету Григория Михаил купил пояс хороший, кожаный.

– Негоже мужику без пояса, не ребятенок он неразумный. А к поясу ножи прикупим: один обеденный, другой – боевой. Ну, это у немцев.

– Григорий, мне еще ложка нужна, хорошая.

– Идем глядеть.

Ложку купили бронзовую, в чехле, которую можно было подвесить к поясу. Свою ложку берегли и чужому человеку не давали.

Они зашли на ушкуй, где оставили штормовку, джинсы и футболку. В этой одежде Михаил чувствовал себя привычно и удобно, но для города она не годилась.

– Ну вот, другое дело, любо-дорого поглядеть, – одобрил его перевоплощение Григорий. – А то ходишь по торгу, как немец какой.

– Ты обещал меня к немцам отвести.

– Я помню. Если готов – идем.

Они долго шли по кривым, извилистым улочкам. Михаил крутил головой. А где же дома белокаменные? Одни деревянные избы вокруг.

– Хозяин, ты чего головой вертишь? Али невидаль какую узрел?

– Дома-то, я смотрю, сплошь деревянные.

– Есть и каменные, да немного – у бояр да у купцов, кто побогаче. Еще в Немецкой слободе.

– Почему, Григорий?

– Сам подумай. Камень добыть надо, опилить, сюда привезти. Дорого обходится. А лес-то – вон он, вокруг города. Спилил да на санях зимой привез.

– Опасно, сгореть может.

– Почитай, каждый год пожары. Так леса вокруг полно, новые избы ставят. Испокон века так было.

За разговорами они вышли на большую площадь, уставленную торговыми рядами.

– Ну, вот и Ивановская площадь, скоро дойдем.

Михаила как током пронзило. Ивановская – это же в будущем Красная площадь. Даже выражение такое появилось: «Ты чего кричишь на всю Ивановскую?»

– Погодь, Гриша. Так это Кремль? – Михаил указал на деревянные стены, за которыми были видны главы церкви.

– Она самая. Там Великий князь с челядью да боярами приближенными живет.

Для Михаила это был шок. А где же брусчатка, собор Василия Блаженного, зубчатые кремлевские стены, колокольня Ивана Великого?

– Ты откуда так Москву знаешь, Гриша?

– Бывал многажды, да и зять у меня здесь живет. У боярина Квашнина в прислуге.

– Не знал.

Они пришли в Немецкую слободу. Большая часть домов в ней и в самом деле были каменные. Дома добротные, видно, стоили немалых денег. Но иноземцы считали, что лучше один раз отстроиться задорого, чем едва ли не каждый год гореть. «Разумно», – одобрил Михаил.

Иностранцы отличались одеянием, а главное – бритыми лицами.

Григорий подвел его к дому.

– Тут оружейная лавка ихнего оружейника, Штофа.

Михаил толкнул дверь, Григорий вошел за ним.

Из-за прилавка поднялся высокий сухопарый немец.

– Гутен таг!

– Добрый день, – поприветствовал его Михаил.

– Что господин желает?

– Ножи обеденный и боевой для начала покажи, да чтобы в чехлах.

Немец улыбнулся:

– Это непременно.

Он выложил на прилавок кучу острых железяк: поменьше, побольше, с разными рукоятями – наборными из кожи, дерева, даже кости.

Михаил повертел их в руках и остановил свой выбор на небольшом, с лезвием длиной с ладонь, ноже. Здесь такими пользовались и как обеденным, и как вилкой. Отрезал кусок мяса, наколол на лезвие, как на вилку, – ив рот.

Чехлы к ножам тоже были разные: из кожи, дерева, даже серебра.