Array Литагент «Яуза» - Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2

– На чехлах согласен.

Иван полежал пару часов, отдохнул. На аэродроме взревывали моторы самолетов: механики прогревали их, гоняя на разных оборотах. При таком шуме не уснешь.

И Иван решил посмотреть свой «У-2». Он подошел к самолету, погладил обшивку. Допотопный самолет ему понравился, поскольку ни разу его не подвел. Иван заглянул в заднюю кабину – вещмешок так и лежал на том же месте. Забыл про него «особист» или уехал в спешке? А ведь «сидору» запросто могут приделать ноги. Поколебавшись секунду-другую, Иван забрал вещмешок. Водка – она во все времена «жидкая валюта», а консервы сам съест. Вещмешок был тяжелым.

Вечером механик принес с кухни котелок каши:

– Летун, есть хочешь?

Да кто же не хочет, если забыл, когда последний раз ел? Иван вытащил из «сидора» большую банку тушенки и бутылку водки. Сам он был не любитель выпить, а вот механику предложить можно.

Тот подарку обрадовался, шустро вскрыл банку, вывалил содержимое в котелок и перемешал ложкой.

– Знатный ужин получается! Ложка-то хоть есть?

– Нет.

– Держи.

Механик достал две алюминиевых кружки, сорвал пробку с бутылки и разлил водку. Умеренно плеснул, по сто пятьдесят.

– Давай! Остальное экипажу оставим.

Они выпили. Иван не очень-то хотел, но неудобно отказываться, когда водка уже в кружках.

Каша была пшенной, но с тушенкой пошла, как деликатес.

– Эх, знал бы про тушенку, больше каши попросил бы. Ладно, давай на боковую, завтра вставать рано.

Иван улегся спать на чехлах в хвосте самолета. От чехлов пахло бензином, маслом, но было мягко. От пережитых волнений и от выпитого он уснул быстро. Показалось – только веки сомкнул, а уже моторы взревели, по фюзеляжу дрожь пробежала.

Иван поднял голову. Через иллюминатор пробивался первый, пока еще робкий луч солнца, механик прогревал моторы перед полетом.

Вскоре в салон поднялись летчики – командир и второй пилот.

– Почему в самолете посторонние?

Из кабины выскочил механик:

– Да это дружбан мой, товарищ командир! Летчик, в Воронеж ему надо, переучиваться.

– Тогда пусть остается.

Командиром был сурового вида дядька лет сорока – Ивану он показался старым.

Самолет вырулил на ВПП и взлетел. Через открытую дверь пилотской кабины в глаза Ивану бил яркий солнечный свет. Оно быстро поднималось, обещая жаркий день.

Экипаж все время смотрел по сторонам, опасаясь нарваться на вражеские истребители. Но по мере удаления от линии фронта вероятность нежелательной встречи падала.

Иван смотрел на местность внизу. Если в самом начале полета еще видны были следы бомбардировок, то чем дальше они летели, тем все меньше и меньше земля внизу напоминала Ивану о войне. В конце концов ее следы просто исчезли.

Внизу проплывали зреющие поля, целые дома и деревни, на дорогах было оживленное движение. На восток тянулись беженцы, к фронту шли воинские колонны – пешком, на машинах, лошадях.

В Орле они сделали посадку для дозаправки, и через час уже сели в Ельце. Тут Иван попрощался с экипажем.

Однако расстояние до Воронежа было еще довольно изрядным, и как туда добираться, он не знал. На всякий случай спросил у дежурного на КПП.

– На поезд не рассчитывай, – сразу отрезал тот. – Иди к шоссе, его отсюда видно. Может быть, повезет, сядешь на попутку.

Из вещей у Ивана был только заметно полегчавший «сидор» особиста. Иван забросил его на плечо и пошел к шоссе.

Машин на трассе было немного, но все они были забиты под завязку. Везли станки, ящики, непонятное оборудование и людей.

Когда остановился «ЗИС-5», Иван едва втиснулся в кузов. Беженцы с узлами, с детьми. Один старик смотрел на Ивана с откровенной неприязнью:

– Драпаешь? А по форме – вроде летчик. Тебе в небе надо быть, а ты в грузовике с бабами!

– Самолет еду получать. – Иван ответил коротко, потому что на него осуждающе смотрели все.

– Ладно, чего к человеку пристали, – вступилась за него пожилая женщина, державшая на руках маленькую девочку, – на войне у каждого своя задача. Что ему приказали, то и делает. Ты не слушай их, соколик. Но помни: отдавать врагу родную землю не след.

Ивану стало стыдно. Личной вины за собой он не чувствовал, но со стороны его поездка в тыл в глазах других людей выглядела, скорее всего, малодушием. Ему всякие военные встречались. Одни с бутылкой зажигательной смеси под вражеские танки ложились, другие в тылу отсиживались, а третьи придумывали себе несуществующие болезни только для того, чтобы их комиссовали.