Федор Вихрев - Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь!

Пули, несущиеся над головой, пели песню смерти. Громко стучали о землю копыта, тряпки на которых давно оборвались. Иногда слышался характерный мягкий удар попадания пули в тело. Каждый раз Алексей молил Бога, чтобы больше не слышать этого. Да, азардовать на войне иногда надо, но платить за это жизнями своих подчиненных – тяжело…

Начиналось всё настолько хорошо, что Орлову даже не верилось. Часовых и дежурных пулеметчиков сняли тихо, проскочили окопы спокойно, словно у лошадей отросли мягкие и тихие кошачьи лапы. Даже то, что у орудия постреляли, Алексея не сильно взволновало. Все равно через четверть часа раздался такой «бада-бум», что германцам стало не до скачущего куда-то отряда. Но, видимо, сегодня был не их день. Наскочить на куда-то спешащий эскадрон ландвера можно было только по несчастливой случайности. Которая, как часто бывает на войне, – произошла.

Теперь они уходили от погони. Отстреливаясь на скаку, отметил Алексей, снова услышав характерное стрекотание датского ружья-пулемета. Скакавший одним из последних вольноопределяющийся Дроздов, отличавшийся весьма корпулентным телосложением, чрезвычайно ловко управлялся с этой датской машинкой, ухитряясь палить из нее на полном скаку. Как и в этот раз. Огонь преследователей стих на некоторое время… И в то же мгновение Орлик странно всхрапнул и сделал попытку затормозить, почему-то не желая входить в перегородившую лощину полосу тумана. Орлов все же заставил храпящего коня преодолеть испуг.

Туман был какой-то странный, словно из неведомой сказки. Не чувствовалось обычной для тумана повышенной влажности воздуха. Звуки боя начали словно бы удаляться и стремительно затихать, словно каждый шаг коня уносил штабс-ротмистра и его людей на целые версты от поля боя.

Кони двигались практически шагом, то и дело храпя. Вынужденные понукать их всадники почему-то все как один молчали, стараясь не потерять из виду скачущих впереди соратников. Таким порядком они ехали долго. По оценке Орлова, который не успел засечь время по своим наручным часам, они ехали уже минут пятнадцать, если не больше. А загадочный туман не кончался, как и лощина. Еще более необычным казалось полное исчезновение звуков боя. Всадники скользили в окружающем их белом облаке, словно во сне. И только стук копыт о землю, треньканье сбруи, звонкие удары металлических частей оружия да запахи лошадиного пота напоминали, что это происходит на самом деле.

Неожиданно звук от ударов копыт изменился. Словно они скакали не по мягкой земле, а по камням. И туман изменился. Он не то чтобы рассеялся полностью, но поредел. Теперь стало заметно, что вместо лощины отряд двигается по неведомо откуда взявшемуся ущелью, огражденному высокими, теряющимися где-то в вышине в складках тумана отвесными и даже на вид неприступными скалами.

– Господи боже… – Чьей-то сдавленный шепот достиг ушей штабс-ротмистра, заставив выйти из странного оцепенения, охватившего его при виде всей этой невозможной картины.

– Стой! – скомандовал он, уверенный, что его услышат. И действительно, команда быстро пронеслась от него до последнего нижнего чина. Отряд застыл на месте, теснясь среди неожиданно возникших скал. Хорунжий Мелехов, прапорщик Сергеев и старший унтер-офицер Иванюта пробились сквозь столпившихся всадников к Орлову.

– Где мы, господин штабс-ротмистр? – первым нарушил молчание Сергеев.

– Не знаю, – тяжело вздохнув, констатировал Алексей. – Но очень хочу знать. Как, не сомневаюсь, и вы все тоже.

– Будем возвращаться назад, вашбродь? – Казачий хорунжий держался намного смелее своих армейских коллег. Сказывалась привычка к несколько упрощенной субординации в казачьих частях, где офицерами часто служили родственники нижних чинов.

– Под пули германцев? – машинально по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил Алексей.

– Виноват, вашбродь. Разрешите проверить, что спереду у нас находится? – нисколько не смутившись, предложил хорунжий.

– А съездите-ка, проведите рекогносцировку, – неожиданно согласился штабс-капитан. И предложил остальным: – А вы пока по рядам пройдитесь и уточните, сколько нас и что из вооружения сохранилось.

– Так точно! – почти хором ответили присутствующие, и через минуту Орлов остался в одиночестве. Если, конечно, позволительно назвать одиночеством сидение в седле жеребца посреди толпы минимум в полсотни вооруженных всадников. Которое к тому же продлилось совсем недолго. Сначала подъехали закончившие перекличку прапорщик и унтер с докладом.