Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев

Германскому линейному крейсеру оставалось совсем немного пройти до спасительного пролива, когда по левому борту впереди носовой башни прогремел мощный, ужасный взрыв. Чудовищный грохот и рев прокатились по всему кораблю, словно он на полном ходу выскочил на берег. В тот же миг корабль от гидравлического удара немного подбросило в воздух, многие не удержались на ногах, упали, но тут же вскочили снова.

– Всем оставаться на своих боевых постах. Задраить водонепроницаемые переборки. Доложить о повреждениях, – отдал приказ командир.

Через несколько минут Аккерман получил полный доклад о повреждениях корабля, и он выглядел оптимистично. Мина пробила дыру в третьем отсеке, который полностью затоплен, также из-за нарушения водонепроницаемости переборок вода поступает во второй и четвертые отсеки, где ее пока сдерживают. Корабль принял не менее шестисот тонн воды, осадка носом увеличилась на девяносто сантиметров и теперь составляет девять с половиной метров. Есть погибшие и раненые. Это повреждение ненамного снизило боевые возможности корабля. Правда, ход пришлось уменьшить.

«Это уже третий подрыв на русской мине за время пребывания на Черном море, и по всему видно, не последний», – с огорчением подумал Аккерман.

Но тут пришло сообщение от радиотелеграфистов, которое еще больше испортило настроение, – совсем рядом работает радиостанция русского корабля.

– Они увидели вспышку при взрыве мины и теперь наводят свои корабли на нас.

– Усилить наблюдение за морем, орудийным расчетам быть готовым открыть огонь. Развернуть башни на борт.

Пришлось вновь увеличивать скорость до двадцати узлов и надеяться, что переборки выдержат давление воды, иначе не проскочить оставшееся расстояние до пролива.

– Русский миноносец по левому борту, расстояние пять кабельтовых, – раздался отчаянный крик.

Эсминец, когда его заметили, выходил уже на параллельный курс.

Возможно, орудия «Гебена» открыли огонь по нему за мгновение до того, как была отдана команда. Уже вторым залпом эсминец был поражен, потом попадания пошли чаще. Он пытался отвернуть в сторону. Было видно, как на нем разгорается пожар и его скорость заметно снизилась, но его орудия не переставая стреляли, поражая корабль в борта и надстройки.

«Успел он выпустить по нас торпеды или нет, – проносились мысли в голове Аккермана. – У них очень много торпедных труб, если он успел задействовать их все, то сейчас в нашу сторону должно двигаться не менее десятка смертоносных торпед. Нам даже не отвернуть, берег близко, и можно налететь на мель, а если повернуть на эсминец, то торпеды достигнут нас быстрее».

– Лево на борт, – крикнул командир «Гебена», и в тот же миг корабль содрогнулся.

Где-то в корме прогремел взрыв, крейсер завибрировал, и его непроизвольно повело влево. Все же он успел выпустить торпеды, и одна уже попала, значит, сейчас должны быть еще попадания.

Но прошло несколько секунд, и больше ничего не происходило, за исключением того, что вибрация прекратилась, но корабль стал терять ход и крениться на левый борт.

Поступил доклад из турбинного отсека, что левый вал поврежден, пришлось остановить турбину, через сальники в отсек поступает вода, но насосы пока справляются.

Адмирал не вмешивался в действия командира крейсера, а просто с каким-то восхищением наблюдал за расстрелом русского эсминца, который интенсивно горел и оседал кормой в море. Вода плескалась уже у кормового орудия, но русские комендоры продолжали из него стрелять, несмотря на то что корабль вот-вот пойдет на дно. Еще одно удачное попадание, и над русским кораблем взлетел столб пламени, он окончательно остановился. Теперь ему одна дорога – на дно. Но он успел сделать свое черное дело – «Гебен» лишился одного вала, а с этим и скорости. Но тут крейсер еще раз содрогнулся от жуткого удара, вода стеной поднялась как раз напротив носовой надстройки, а потом обрушилась на нее. Все, кто были в это время на открытых постах, приняли не совсем приятный душ. Корабль стал заметно крениться на левый борт.

– Выровнять крен. Срочно затопить междудонные отсеки и бортовые коридоры правого борта.

Аккерману удалось остановить крен крейсера и даже немного его выправить, но он все равно оставался в пределах восьми градусов на левый борт с дифферентом на нос в пять градусов.

– Что скажешь, Рихард, о состоянии корабля? – обратился адмирал к Аккерману.

Что тут говорить, когда «Гебен» основательно наглотался воды. Где-то порядка двух тысяч тонн плескалось сейчас в отсеках корабля. Несмотря на большие затопления по левому борту из-за трех пробоин и последующих контрзатоплений по правому борту, затруднительное управление из-за выхода из строя валопровода левой турбины, крена и дифферента, также потерю двух котлов, крейсер все еще сохранил ход в пятнадцать узлов. Все это Аккерман и доложил адмиралу. Не забыл упомянуть, что из экипажа пострадало не менее пятидесяти человек.